Право бурной ночи
Шрифт:
– Здрасьте еще раз, – возбужденно зачастила Шурочка, – это я.
– Ну, что там происходит? – не скрывал нетерпения Алексей.
– Фифа вышла пять минут назад после того, как к студии подъехало такси. Наверное, они вызвали по телефону. Села в машину и укатила. Гриша вернулся в студию. Вид у него довольный до безобразия. И знаете, Алексей, у меня такое чувство, что я эту фифу где-то видела.
– Ты уверена?
– Пока не совсем. Следом за ней поехала Дина, она классно водит машину, лучше всех в нашем клубе.
– Не
– Да ну что вы! Никогда в жизни! Да ради вас она…
– Стоп, стоп, это лишняя информация. У нее есть мобильник?
– Да. Она мне отзвонится, когда доведет фифу до места.
– Замечательно. Можешь сворачивать оцепление у студии, отдыхайте. Да, только возле дома, где остановилась интересующая меня дама, должен с утра пораньше кто-то дежурить. Лучше бы, конечно, всю ночь, но я же не изверг, чтобы заставлять вас так утруждаться.
– А заставлять и не надо! – гордо заявила Шура. – Дина сама вызвалась отдежурить ночь. А потом я ей на смену Люсю пришлю, она тоже на машине.
– Вы у меня просто молодцы, девочки! – промурлыкал Алексей. – Что бы я без вас делал!
– Да мы, да я, – завибрировала Александра Семеновна, – да вы только скажите, мы все…
– Хорошо, радость моя, хорошо, – продолжал очаровывать Алексей. – Иди отдохни, золото мое.
– Глыпт, – захлебнулась от полноты чувств Шурочка.
– А как же! – и Алексей положил трубку на стол.
– До чего же негодяйски некоторые играют с чувствами несчастных женщин! – удрученно покачал головой Виктор.
– Да, вот такой я мерзавец, – скромно согласился Алексей. – Но зато у меня есть замечательная армия, готовая за меня в огонь и воду.
– Рабовладелец!
– А кому сейчас легко!
Затем Виктор перезвонил Гришуне и строго-настрого приказал ему с места не двигаться и дожидаться их приезда. Григорий Бенедиктович попытался сопротивляться, напомнив, что уже двенадцатый час ночи. Сопротивление было растоптано в зародыше грубо и жестоко. Рявкнув в последний раз: «Сидеть на месте, я сказал!», Виктор отключился.
– Рабовладелец, говоришь, – философски произнес Алексей, не глядя на своего помощника. Тот лишь молча пожал плечами, и они вышли из квартиры.
Возле студии было тихо и пустынно, только в кустах слышалась какая-то возня и завывания.
– Гриша? – вопросительно посмотрел на Алексея Виктор.
– Вряд ли, скорее всего, коты. Хотя… – Алексей открыл дверь студии и позвал: – Григорий, сокол мой ясный, ты где?
– Тут! – бодро отрапортовал Таратайкин, спускаясь со второго этажа. Да, поработал он над своим внешним видом на славу, сходство было поразительное.
– Ну, докладывай, господин Майоров, – усмехнулся Алексей, – как все прошло?
– Алексей Викторович! Это такая женщина! Такая женщина! – Гришуня закатил глазки от восторга. – Редкий виртуоз в определенном смысле, вы уж мне поверьте!
– Да я не об этом! – досадливо махнул рукой Алексей. – Ты мне лучше скажи, о чем вы говорили, как она себя вела?
– Мы, если честно, говорили мало, – застеснялся вдруг Григорий Бенедиктович. – Как только Виктор ушел, она на меня как кинется!
– Бедняжка! – сочувственно покачал головой Виктор.
– Ну почему, – масляно ухмыльнулся «бедняжка», – почаще бы меня так атаковали, да еще такие красотки. В общем, пока я смог дотащить ее до той комнаты, которую мне указал Виктор, она содрала с меня половину одежды. Ну и я, конечно, не терялся, – гордо выпятил хилую грудь Гриша.
– Парик, надеюсь, не свалился? – поинтересовался Алексей.
– Обижаете, Алексей Викторович, никогда со мной такого не случалось! – возмутился Таратайкин и продолжил: – Ну вот. Потом было много разного, даже я кое-чего не знал, а часа через два, когда я ее просто обожал, она вдруг перестала шептать и заговорила обычным голосом.
– Ну-ну, и что она? – нетерпеливо поторопил рассказчика Алексей.
– Лежу я такой весь довольный, обожаю ее, значит, целых два часа, – не удержался от повторения Гриша, – а она сидит возле столика, пьет шампанское, одета только в себя. А фигурка! – он зажмурился. – Я начинаю обожать ее все сильнее. Она замечает эту подробность, хохочет так звонко и говорит: «Ты, Алешенька, не очень на меня рассердишься, если я скажу, что я не Анна Лощинина?» А я к этому моменту обожаю ее уже до потери пульса, поэтому и говорю, притягивая ее за руку поближе для укрепления процесса обожания: «Солнышко, а мне все равно, кто ты, я от тебя без ума!» В общем, зовут ее Жанна, и она вас, Алексей Викторович, давно хотела. Говорит, эта самая Лощинина куда-то срочно уехала и разрешила Жанне вместо себя к вам подкатить.
– Стоп-стоп, погоди, – вмешался Алексей. – Куда уехала, зачем?!
– Да я, если честно, не очень интересовался, – виновато потупился Григорий Бенедиктович. – Не до того было. Ну, уехала – и ладно. Мало ли какие дела у человека, что тут такого?
– Ни черта ты не понимаешь! – взорвался Алексей. – Не могла она взять и уехать, ведь мы…
– Алексей, не горячись, – прервал его Виктор. – Гриша прав – мало ли что. Ты, Гриша, молодец, – обратился он к Таратайкину, – справился на «отлично». Что вы решили с этой Жанной дальше делать?
– Она позвонит мне, то есть вам, Алексей Викторович, утром, – проблеял Гришуня, ошарашенный всплеском эмоций Майорова. – Мы договорились в ресторан сходить.
– Какой…, ресторан! – заорал опять Алексей. – Ты же не можешь светиться под видом меня, когда и где тебе заблагорассудится! Короче, она позвонит, я с ней переговорю, а потом поставлю тебя в известность – что и как. А сейчас Виктор тебя домой отвезет. Отдыхай, приводи себя в порядок, только не напейся на радостях, понял?
– Я его лучше опять запру, – мрачно сказал Виктор, – целее будет.