Право лорда
Шрифт:
И, может быть, логично было бы в этой самой ситуации бояться уже Кира, когда я знаю, видела, на что он способен… а вот не могу и всё тут. Более того, дыхание вдруг выровнялось, с последним прерывистым всхлипом улетучилась казавшаяся стихийным бедствием истерика.
Я просто… блин, поняла, осознала, уверовала… да чушь это всё собачья! Слова всего лишь. Это знание, озарившее меня, было сродни осязаемой, физической, реальной очень уверенности!
Он за меня и правда убьёт. Рядом с ним я больше, чем просто в безопасности.
— Урк! — раздалось звонкое из-под ног, и я поняла, что Беська уже какое-то время настойчиво и с упоением трётся о мои ноги.
Я ничего не ответила. И Кир тоже больше не проронил ни слова. Но я каким-то чудом поняла, что ему уже не так больно. А моя истерика и вовсе испарилась без следа.
Но выходить я всё же не спешила. А занялась как раз-таки тем, чем занимается в ванной любая нормальная девушка от восьми до ста восьмидесяти.
А именно: принялась думать и созерцать.
Совмещая мыслительный и созерцательный процесс с погружением в небольшой и очень удобный бассейн с бурлящей, приятной температуры водой.
Натиралась местным скрабом и жидким мылом с приятным цветочным ароматом и усаживалась снова. Мыла волосы… допивала воду с розовым лаймом, то есть, малоном… и думала, думала, думала…
Беська же развлекала себя тем, что разгуливала по разноцветному бортику, звонко урчала и время от времени скидывала флаконы в воду. Я их вылавливала и расставляла на прежние места, и увлекательная для нас обеих игра начиналась снова.
Выходить же я не спешила.
И дело не в том, что я злилась на Кира. Как раз-таки не злилась. Потому что, как любит приговаривать папа — «пока не выслушаешь обе стороны, не спеши делать выводы». Вот я и не спешила. Но выводы в том, что касается одной из сторон, а именно меня, сами напрашивались.
Ясно же, как день, что меня подставили. Крупно подставили. Начиная с Катлин и заканчивая её сообщниками.
Киру я верила. Абсолютно необъяснимо, нерационально, но верила.
— Как же я сразу не поняла, что он тот самый… лорд? — шёпотом спросила у Беськи, не в силах произнести вслух «проклятый». Кошка сощурила зелёные, подведённые золотом глаза и, понятно, не ответила.
Нет, с кем-с кем, а с «проклятым» Кир явно не ассоциировался.
Да и в моём понимании «покрытое шрамами лицо и змеиной чешуёй тело» выглядеть должно несколько, хм, иначе. Да я и сейчас с трудом верю, что на его теле действительно… чешуя!
Есть от чего, простите, мозгами поехать.
Кроме того, я буквально впервые за всю эту неделю ощутила себя в безопасности, причём не так, как раньше было, проблесками, лишь в присутствии Кира: эдакая вспышка, приправленная горьким осознанием, что это на очень и очень короткий срок. Теперь, когда каким-то образом выяснилось, что Кир вообще-то мой муж. И не Катлины муж, а мой. И счастлив этому факту… Поверив в это, наконец, до конца, я вдруг такую обессиленность ощутила. Просто нечеловеческую.
Понятно, что голод и чрезмерное физическое перенапряжение тоже сказываются, но всё же.
А ещё я впервые за всё это время позволила себе подумать… о своей семье. По-настоящему подумать. Не гнать эти мысли, стискивая зубы и смахивая слёзы злости и бессилия…
Да они ведь там с ума сходят! Ребёнок пропал!! Да, именно ребёнок! Для мамы и папы. Да и для братьев… Для них я навсегда останусь «мелкой». Дедушке с бабушкой, конечно, ещё не сказали, берегут нервы, а вот дядья, наверное, уже в курсе.
Неделя, чтоб меня черти съели! Да меня там уже в розыск объявили, а зная папины связи… И я как представила, что с мамой сейчас происходит… горло спазмом сдавило, а Беська виновато мявкнула.
Я поспешно вытерла слёзы и покосилась на дверь.
Сантименты сантиментами, и безопасность — это, конечно, здорово, но не помешает узнать ответы на интересующие вопросы.
Я вылезла из бассейна, вытерлась насухо полотенцем, подошла к зеркалу, где на мраморной столешнице лежит свёрток с листьями. И Беська тут же, куда без неё. Уселась, глазищи подведённые щурит, хвостом чуть этот самый свёрток не смела.
— Ну уж нет, — успела я подхватить падающую асаху. — Обещания надо выполнять.
И принялась обклеивать свои вполне зажившие синяки и царапины этими самыми листьями. Я вообще слабо себе представляла, как они держаться будут, но оказалось — вполне себе. Стоило приложить лист к коже, как он сам прилипал. Не намертво, конечно, но почти как пластырь. Причём сам по себе лист асахи клейким не был, но стоило зелёной глянцевой поверхности коснуться кожи, как прилипал тут же.
Наклеивая листья на внутреннюю поверхность плеч и бёдер я — судя по отражению в зеркале — заливалась краской. А когда, обернувшись, поняла, что копчик и, хм, мягкие ткани под ним, а говоря по-человечески — отбитый о грагха зад тоже нуждается в этой самой асахе, тихо зашипела от возмущения.
Жену он, видите ли никому не доверил! Сам прилеплял, рассматривая спящую и беззащитную меня во всех, простите, ракурсах!
Злость сменилась нервным хихиканьем.
Бедный нагшас, вот не позавидуешь ему! Учитывая наше взаимное притяжение, ну вот просто как магнитом тянет, и не только меня, но и его тоже… нет, в его выдержке я успела убедиться, но ведь не железный он в самом деле!
А главное — как он всё это проделал, не разбудив меня?!
Пожалуй, этим обязательно поинтересуюсь. Когда всё остальное выясним.
Закончив, наконец, с асахой, я закуталась в просторный халат с широкими рукавами, из тонкой белой ткани. Похоже на атлас, но не скользкая и очень приятная к телу.
Взглянула на себя в зеркало — волосы уже успели подсохнуть, струятся по плечам огненными ручейками, особенно на фоне белоснежной ткани. Глаза на осунувшемся лице стали просто огромными, щёки втянулись, обрисовав скулы. В целом вид вполне удовлетворительный, даже не скажешь, что всю последнюю неделю куда-то бегу, от кого-то спасаюсь, еду, скачу… Вот только насчёт худобы мне бы сейчас от папы нехило прилетело.