Право на любовь
Шрифт:
— Хорошая философия, надо будет применить на себе, — подмигивает Ярослав и уводит меня наверх, в свою спальню.
Я была тут дважды. В первый день нашей встречи и в тот день, когда вырубили свет. А на утро мы проснулись в одной постели. Сейчас же я могу полностью рассмотреть его комнату.
Комната отделана в бело-синюю гамму, с большой кроватью и двумя тумбочками по бокам, большим комодом, диваном, журнальным столиком, и настенной панелью. А также большими витражными окнами, которые при свете дня давали много света и уюта этой комнате, а ночью — интимную темноту.
— Что это за кубки? Тут в основном первые места… — интересуюсь у него.
— Награды за плавание.
— Их так много. А сейчас тоже занимаешься?
— Нет. Но люблю поплавать в бассейне, в море. Это расслабляет, концентрирует.
— Тут в основном призовые места, ты всегда побеждал?
— Прочитай… — снимает со стены рядом со стеллажом какую-то грамоту и отдает мне.
— Награда за третье место по плаванию.
— Это были мои первые соревнования. Я тренировался день и ночь. Любое свободное время я проводил в бассейне. Оттачивал навыки. Для меня не существовало вторых и третьих мест. Для меня, как и для брата, было только одно — первое.
Я думал, что лучший, но оказалось, что я достоин третьего места. Тогда я поставил себе цель добиваться только первого места. И я добился. А эта грамота — пинок под зад, ради которого я шел в бассейн и вкалывал, как проклятый и так во всем.
А Маша и дед стали моей болью, из-за чего и ушел из спорта, — грустно делится он. — Зато эта боль закалила мой характер и выдержку. — говорит Ярослав, убирая из моих рук грамоту, и кладет её на стол.
Притягивает к себе, нежно поглаживает поясницу, большим пальцем проводит по шее, скуле, при этом держит зрительный контакт. Это морок. Это адреналин. Это чистый кайф. Это сильнее, чем слова. А затем целует. Сначала нежно, потом углубляет, и поцелуй уже не становится таким невинным, как был минуты три назад. Он напитан любовью, страстью, похотью. Он проводит носом вниз по шее, зарывается в волосы, вдыхает их аромат.
— Если бы ты знала, какой вулкан эмоций ты порождаешь во мне своим присутствием, запахом, голосом. — хриплым голосом произносит Ярослав, возвращаясь к уху.
— Боже… — задыхаясь от удовольствия, только и могла сказать.
Моё тело и разум уже принадлежат ему. И поэтому нас ждет незабываемая ночь, полная страсти, любви, единения. Не под действием алкоголя, а потому, что хотим.
Любим.
Желаем.
Горим.
Глава 17
Один страстный поцелуй может сказать больше любых слов. Одно нежное прикосновение порой доказывает недоказуемое. Одна горячая ласка описывает неописуемое.
Воспоминания вчерашней ночи вихрем проносятся в памяти. И я улыбаюсь, хоть и глаза мои сейчас закрыты. И я лежу на животе в его постели, чувствуя тепло его тела рядом. Так хорошо, что зажмуриваюсь от удовольствия. Губы покалывает от поцелуев, а внизу всё приятно стягивается в узел. Но стоит немного пошевелиться, как мышцы дают о себе знать. Будто всю ночь в тренажёрном зале пахала. Но эта боль приятная.
Поворачиваю голову набок и, не стесняясь, рассматриваю его. Во сне он спокоен, лицо расслаблено.
Черт, эти губы манят. Хочется прикоснуться, поцеловать. Но чревато последствиями. Иначе мы пропадем снова в постели до вечера. А мне немного нужна передышка от таких марафонов.
Тихонечко соскальзываю с постели. Одеваться в платье глупо, поэтому нахожу рубашку Ярослава. Рукава немного закатываю, а вот попу она еле прикрывает. Надеюсь, никто не заявится с утра пораньше. Да и домработница ещё не возвращалась, а поэтому надо приготовить завтрак. Вспоминая об этом, живот предательски урчит.
На кухне навожу тесто на блины. Достаю сковородку, ставлю её на плиту, разогреваю и отправляю туда первый блин. Из холодильника достаю фрукты и ягоды, сгущёнку, варенье и сметану. А в навесном шкафчике нахожу кофе и турку. Её ставлю на другую конфорку. Нет ничего лучше сваренного кофе. Стопка блинчиков уже приличная. Я с удовольствием отдаюсь этому процессу. Настолько увлекаюсь, что не замечаю, как Ярослав зашел на кухню.
Замечаю, когда он становится позади меня. Одной рукой обнимает за талию, притягивая к себе. Через ткань рубашки ощущаю жар его тела. Второй рукой упирается в столешницу, носом зарывается в волосы. Вдыхает аромат, затем целует в шею, в висок. А потом кладет подбородок на моё плечо.
— Доброе утро, — хрипит еще не проснувшимся голосом.
— Доброе, — отвечаю ему и переворачиваю блинчик на другую сторону. — Завтракать будешь?
— Буду. Хотя, честно говоря, я съел бы сначала тебя, — с ухмылкой говорит он, сжимая ладонью одну из моих ягодиц.
— Твоему организму нужно не только физическое насыщение, но и питательное, — отвечаю ему. — Так что будем есть блинчики, — с улыбкой говорю ему.
— Блинчики — значит блинчики, — с усмешкой отвечает он. А я уже замечаю, что чертики в его газах задумали коварный план. И в эту же секунду он усаживает меня на столешницу, моей голой пятой точкой, а сам устраивается между моих ног.
— Сгорит, — киваю на блинчик в сковородке, в надежде, что этот маневр даст мне соскочить со стола. Но Ярослав сам дотягивается до кнопки и выключает работающие конфорки. Переставляет сковородку, а готовый блин так и остается там. Зато с одной стороны от меня стоит тарелка с готовыми блинчиками, с другой стороны — всё, что я достала из холодильника.
Вот же стратег, блин.
— Что ты делаешь?
— Собираюсь завтракать, — невинно говорит он. — Сама же сказала блинчики. Вот теперь давай корми меня.
Ладно. Сам напросился.
Беру один блинчик, складываю его конвертиком, макаю в сгущенку и даю ему попробовать.
— Мммм… вкусно! — закатывая глаза от удовольствия, говорит он. — Теперь моя очередь.
Он так же складывает блинчик и макает его смачно в варенье. И протягивает к моему рту. Я принимаю, но варенья слишком много и несколько крупных капель стекают мне на грудь. Он, недолго думая, приподнимается и слизывает капли варенья с груди, тем самым пробуждая мурашки ото сна.