Право на месть (Страх - 2)
Шрифт:
От света Казначеев проснулся. Его маленькие заплывшие жи
ром глазки часто-часто заморнгали:
– Вы, вы кто такой?!... Как вы сюда?... По какому праву?
– в страхе залопотал хозяин. Но тут он увидел в Его руке пистолет. Его лежащий на груди подпородок заколыхался. Казначеев слишком проворно для своего тучного тела скатился с кровати, встал на колени и, протягивая к нему руки, стал умолять:
– Сжальтесь!... Только не это!... Я все, все что угодно!... Я заплачу... Хорошо заплачу!... Я буду за вас...
Но Он не дал ему договорить. Две пули - в грудь и голову политика, кончили дело. Он бросил пистолет рядом с трупом и направился к двери.
– Будем считать, Дмитрий Константинович, что вы с блеском выполнили свое первое задание, - сказал Он, улыбнувшись.
Похоже, что подполковник потерял дар речи, размахивал руками, силился что-то сказать, но никак не мог сообразить, что именно. Наконец выдохнул:
– Ну ты, блин, даешь! Неужели все делалось по сценарию маразматика Варданяна?
– Нет. Это моя импровизация. А Варданян как раз хотел бы вас видеть именно там, куда вы только-что сибирались. Или я ошибаюсь?
– В таком случае, спасибо! Я тебе обязан жизнью. Определенно.
– Ничего, свои люди, сочтемся.
– Ему впервые после Кандагара было по настоящему хорошо и легко на душе. И Он наверняка знал, что сегодня ночью его не будут мучить кошмары.
Глава седьмая: Иванов. Непредвиденные обстоятельства.
Калюжный в назначенное время не пришел, и я понял, что что-то случилось. Сразу подумалось о самом худшем. Неужели же и его. Неприятно засосало под ложечкой. Позвонил в транспортную прокуратуру. Секретарь прокурора ответила, что Калюжный оформил отпуск. Его домашний телефон не отвечал. Что же делать? Где же он может быть? Ни родных, ни близких друзей у него не было. Впрочем, если Калюжный жив (Господи! Пусть это будет так) то он может быть у старого друга его отца, бывшего летчика-испытателя Друганова Олега Дмитриевича. Кстати, я видел его на похоронах сына и жены Калюжного. Крепкий ещё старик.
По компьютеру нашел телефон квартиры Друганова, позвонил.
– Алло, слушаю!
– ответил женский голос. Очевидно жена Друганова.
Я представился и попросил к телефону Олега Дмитриевича.
– А его нет, - сказала она.
– Он вместе с Эдиком уехал в Москву.
– Как в Москву?! Зачем?!
– воскликнул я от неожиданности, так как никак не преполагал услышать подобное. Но сразу отлегло от сердца - слава Богу, жив!
– А я думала вы в курсе. Эдика... Простите! Эдуарда Васильевича Калюжного вызвали в Генеральную прокуратуру, а мой муж вызвался его провожать.
Калюжного, естественно, ни в какую Генеральную не вызывали. Они ей лапшу на уши навешали. Цель их поездки ясна как божий день.
– Они улетели самолетом?
– Нет, уехали "Сибиряком".
– Когда?
– Позавчера.
Я посмотрел на часы. Через час Калюжный с Другановым должны быть в Москве. Правда, это в том случае, если с ними ничего не случится по дороге.
– Спасибо за информацию. До свидания!
– До свидания!
Ни фига, блин, заявочки! Никогда бы не подумал, что Эдуард способен на подобный поступок. Значит, он не верит, что мы можем достать Сосновского законным путем, и решил сам с ним разобраться. Один шанс из тысячи, что ему это удастся сделать. Но если у кого и есть такое право, то несомненно у Калюжного. Когда я его увидел на крадбище белого будто лунь, у меня мороз по коже прошел. Можно лишь диву даваться, как он все это выдержал. Меня удивило лишь то обстоятельство, что волкодавы Сосновского оставили в живых самого Калюжного. Почему? Устали от горы трупов, решили остановиться? Нет, не такие они люди. Скорее всего, у Калюжного была копия видеокассеты. Потому-то они его и не трогали до поры до времени, пытаясь ею завладеть. Интересно, отдал он её им или нет? На все эти вопросы сможет ответить лишь сам Калюжный. Почему же он ко мне не пришел? Боялся, что я догадаюсь о его намерениях и попытаюсь отговорить? Не был уверен, что этого мне не удастся? Скорее всего. О-хо-хо! Где же мне теперь его искать? Да и надо ли? Может быть лучше ему не мешать? Кто знает, кто знает. Все может быть. Порой, трудно что-либо понять "в этом мире бушующем". Чем черт не шутит, то что не удалось сделать всей правоохранительной системе страны, возможно удастся сделать Калюжному? Не знаю, не знаю. Жизнь полна парадоксов. Одно знаю наверняка - если этот козел Сосновский вновь выйдет сухим из воды, то это будет в высшей степени несправедливо. Ага.
Куда же запропостился Говоров, почему молчит? Архаровец! Никакой дисциплины! Но ничего: это молчание ему ещё боком выйдет.
В это время зазвонил телефон. Взял трубку.
– Пламенный привет любимому учителю от благодарного ученика!
– услышал я знакомый голос своевольного подчиненного.
Легок на помине. Слава Богу! А то в голову уже черт знает что лезет. Но надо с ним построже - он этого заслужил.
– Привет подхалим! Почему до сих пор молчал?
– говорю нарочитио сердито.
– Счел, что не имею морального права отвлекать высокое начальство от важных государственных дел пустопорожними разговорами. Ведь информация пока нулевая.
– Вот это ты зря, коллега. Высокое начальство - это ведь за небольшим исключением тоже люди и ничто человеческое им не чуждо, они ведь тоже беспокойство имеют. Мало ли что могло случиться в дороге.
– Если бы, Сергей Иванович, что случилось, то вам бы первому выразили соболезнование по поводу, так сказать.
– Типун тебе на язык. Рассказывай, - как там у вас?
– Все хорошо. Устроились в нашем институте на Нахимовском со всеми удобствами.
– Ну, ты даешь! Как же это вам удалось?
– У меня здесь однокашник в руководящем составе.
– У тебя, я смотрю, везде свои люди. Молодец!
– Стараюсь. Докладываю: договорился о встрече с Потаевым. Собираюсь все ему выложить начистоту.
– Решай сам. Главное, чтобы это не повредило делу.
– Не повредит. Он мужик надежный. Сам большой зуб на Сссновского имеет. Если даже и не согласится помочь, то утечка информации исключена.
– О Беркутове ничего не слышно?
– Пока ничего. Колесов связался с надежным людьми. Обещали помочь.
– Вы фотографию Петрова сможете раздобыть?
– Постараюсь использовать старый канал ФСБ. А для чего она понадобилась?
– Здесь всплыли кое-какие новые обстоятельства. Надо кое-что проверить. У тебя все?
– Все.
– Тогда, бывай здоров! О результатах встречи с Потаевым сразу меня проиформируешь. Понял?
– Да понял я, понял. Чего уж тут не понять магистри, в смысле, учитель. Вэрбум сат сапиэнти.
– Издевается, да? Опять какую-нибудь непристойность сказал.
– Ну что вы, как я могу. Я только сказал, что умному довольно одного слова.
– Ты от скромности не умрешь.
– Видит Бог, - я даже занизил свои возможности.
– Ну ты и пижон, Андрюша! Ты ж вроде собирался не шпрехать больше по латыни?
– От прошлого на так просто избавиться. Нет-нет, да и выскочит оно этаким гнойным нарывом.
– Ты уж постарайся. Не пасуй перед трудностями.
– Я стараясь.