Право на месть (Страх - 2)

Константинов Владимир Иванович

– Алло! Я слушаю?

– Здравствуйте, Петр Анатольевич!
– радостно, даже восторженно проговорил я, будто всю жизнь мечтал услышать его голос.
– Вам пламенный привет от Иванова Сергея Ивановича.

– Какого еще?... А... ну да...
– сразу стушевался большой начальник. А почему, собственно?... Не понимаю.

– Он очень просил меня передать вам ну очень любопытную видиокассету и ряд фотографий о вашей незабываемой встрече с шефом службы безопасности олигарха Сосноского Варданяном. А потому прошу аудиенции.

Наступила долгая пауза. Я уж, грешным делом, стал подумывать, что

у большого начальника пропал голос. Так иногда бывает при сильных стрессовых ситуациях. А сейчас, уверен, Викторов испытал одно из самых сильных потрясений в своей жизни.

– Хорошо, - наконец раздался его усталый, измотанный переживаниями голос.
– Когда вас ждать?

– Через час, если это возможно.

– Я распоряжусь, чтобы вас пропустили.

И вот мы сидим напротив и молча внимательно изучаем друг друга. Наружный осмотр моего визави произвел на меня удручающее впечатление. Торчит в высоком начальственном кресле этакий серый, невзрячный и сверх всякой меры посредственный тип с длинным помятым лицом, большими ушами и большим вислым носом, и маленькими воспаленными глазками угрюмо и враждебно взирает на меня, из самой глубины которых за мной одновременно втихоря подсматривают страх и ненависть. Картина! Но это, так сказать, "гроб повапленный" в сравнении с тем, что твориться у него внутри. Ничтожнейшая личность. И вот такие нами управляют! Воистину: "Бывали хуже времена, но не было подлей".

Наконец, директор ФСБ, так и не прочтя на моем лице нужной для себя информации, решил нарушить молчание:

– Вы говорили, что у вас... Простите, запамятовал ваше имя, отчество.

– Андрей Петрович.

– Что у вас, Андрей Петрович, что-то для меня есть?

– Ах. да, извините!
– "спохватился" я. Раскрыл дипломат и достал видеокассету.
– Вот, как и обещал.

– Что это?

– Фильм ужасов. Заседание упырей и вурдалаков, строящих черные планы против Отечества нашего. Весьма любопытно.
– Я встал, прошел к видеомагнитофону и телевизору, стоявших справа у стены.
– Вы позволите?

– Да. пожалуйста.
– В голосе Викторова было сильное напряжение. Вероятно, он уже догадывался о каком заседании идет речь.

Так и оказалась. Стоило ему лишь увидеть на экране длинный стол и всех участников той "тайной вечери", как он торопливо панически проговорил:

– Не надо! Выключите!

– Как прикажите, - ответил я, нехотя выключая магнитофон.
– Только зря вы так, Петр Анатольевич. Уверяю, там есть что посмотреть.
– Я вернулся м сел за стол.

– Что вы за неё хотите?

– В каком смысле?

– В смысле денег или ещё чего.

– Как вам не стыдно, Петр Анатальевич!
– укоризненно покачал я головой.
– Эта кассета - достояние страны, она бесценна и будет сдана в анналы истории на вечное хранение.

Но, похоже, что чувство юмора у Викторова напрочь отсутствовало, поэтому все мои слова он понимал буквально. Утомленные отвественной службой щеки его затряслись, прятавшийся внутри глаз страх выскочил наружу. Директора ФСБ обуяла жажда к перемене мест. Он выскочил из-за стола и побежал к окну. У меня даже мелькнула мысль: "Уж хочет ли он выброситься наружу". Это совсем не входило в мои планы и едва не бросился его останавливать или ловить за ноги, но он во-время повернул обратно. Остановился передо мной, развел руками и беспомощно пробормотал:

– Тогда почему вы ко мне?... Не понимаю.

Я решил, что пора заканчивать импровизации на заданную тему, он вполне созрел для сотрудничества с нами, а потому надо дать ему шанс.

– Успокойтесь, Петр Анатольевич. Я только сказал, что она не продается. А вот за определенные услуги с вашей стороны я готов вам уступить её даром.

Викторов сразу обрел твердую почву под ногами, приободрился. Предательство было для него обычным делом. Снова сел за стол, сказал:

– Я вас слушаю.

– Нас интересует генеральный прокурор. У вас есть что на него?

– Есть, - кивнул Викторов, совсем успокаиваясь.
– Он, как и большинство высокопоставленных работников, человек Сосновского. Именно по его настоянию, был преведен в Москву и назначен генеральным. Знаю также, что квартиру, дачу и машину прокурору купил Сосновский через посредников.

– И вы можете это доказать?

– Да. У меня есть ксерокопии кое-каких документов.

– Нам они нужны.

– Хорошо. Приходите завтра в это же время, я их вам передам. Это все?

– Все.

– Да, но вы говорили о каких-то фотографиях?

– Простите великодушно! "Что-то с памятью моей стало".
– Я достал из внутреннего кармана пиджака фотографии и аудиокассету, выложил их на стол перед Викторовым.
– Вот, пожалуйста. Посмотрите и послушайте на досуге. Но за это вы должны будете информировать нас о всех планах Сосновского.

– Хорошо, - охотно согласился и с этим предложением директор ФСБ.

Я встал и стал прощаться. Часть задания Иванова мною выпролнена. И выполнена по моему твердому убеждению совсем даже неплохо. Факт. Осталось арестовать генерала Крамаренко и в целости и сохранности доставить его в Новосибирск. Создатель, помоги нам в этом праведном деле! Не для себя стараемся, а пользы дела для. Поэтому, с позволения сказать, генералу давно веревка плачет. Факт.

На следующий день в назначенное время я получил от Викторова обещанные документы.

Арест Крамаренко прошел без сучка и задоринки. Помогали нам двое рябят с Петровки. Арестовали генерала в тот момент, когда он направлялся к подъезду собственного дома. Он было дернулся, попытался звать на помощь, но Рома так ему наладил, что отбил охоту к сопротивлению на всю оставшуюся жизнь. В самолете он вел себя достаточно спокойно, много пил минеральной воды и обильно потел.

Глава девятая: Беркутов. "Мы странно встретились..."

По возращении в Москву я в тот же вечер встретился со своим лучшим корешем Сережей Колесовым и передал ему видеокассеты. Взамен он мне всучил фотографии и аудиокассету.

– Дядя Алик будет "в восторге", - сказал я, пряча фотографии и кассету в карман.

– Ты Лену мою видел?
– спросил Колесов.

– Видел.

– И как она?

– Как всегда - цветет и пахнет. Просила передать тебе горячий и пламенный поцелуй.
– Я обнял друга и поцеловал в крутой лоб.

– Да ну тебя, - отстранился он.
– Что ты меня как покойника.