Право на месть (Страх - 2)
Шрифт:
Слова Платова ещё больше смутили гостью. Она настолько растерялась, что, казалось, вот-вот убежит. Это заметил и почувствовал художник.
– Да Бог с этим, - сказал он, махнув рукой.
– Задержались и задержались, Значит были на то причины. Давайте как следует отметим ваше возращение. Надеюсь, поездка была полезной?
– О, да, Андрюша!
– воскликнула Людмила Сергеевна. Она была счастлива, что все так просто разрешилось.
– Столько впечатлений, столько впечателений! Я потом тебе расскажу.
– Вот и хорошо. Разрешите представить
– А мы уже познакомились, - сказала Людмила Серегевна.
– Эдуард Дмитриевич сказал, что ты меня ждал. Это так приятно было услышать.
– В таком случае, Люда иди на кухню, там ты найдешь все, что нужно, чтобы достойно отметить ваш приезд.
– Хорошо. Наташа, ты мне поможешь?
– Конечно.
Женщины ушли на кухню.
– Ну и как она тебе?
– спросил Платов, пытливо на меня глядя.
– Красивая, - ответил я, понимая, что его интересует другое.
– Немного взбаломошная, но в общем славная. Я доволен.
А потом мы сидели за столом. Платов был весел, много шутил. Людмила Сергеевна громко смеялась над его шутками и смотрела на мужа влюбленными глазами. А ей поражался. Что делает с людьми любовь. И откровенно по-хорошему завидовал художнику. Меня так никто никогда не любил. Мне было тепло и уютно в компании этих людей.
Я вышел на лоджию покурить. Было прохладно. Уже чувствовалось приближение осени. На чистом небе сияли многочисленные звезды. Как красиво! Может быть уже послезавтра я всего этого не увижу.
На лоджию вышла Наталья Викторова.
– Душно там что-то, - проговорила она.
Я ничего не ответил. Не знал, что сказать. Я уже не помню когда общался с женщинами, как говорится, в неформальной обстановке.
– Вы здесь в командировке?
– спросила Наталья Викторовна.
– Нет, - ответил. И неожиданно для самого себя ляпнул: - Я приехал убить человека.
Она рассмеялась.
– Ну и юмор у вас, Эдуард Васильевич... Какой-то уж очень черный.
– Но я и не думал шутить. И потом, я и шутить-то не умею. Вот вы представте, что перед вами Гитлер и вы прекрасно знаете, что ожидает мир, если его не остановить. Вы бы смогли его убить?
После небольшого раздумья, она твердо сказала:
– Да, смогла бы.
– Вот видите. Значит не все так однозначно. Иногда и убийство может быть благим делом.
– Не знаю, - ответила она задумчиво.
– Странно как-то все это слышать. Особенно от вас.
– Почему?!
– удивился я её словам.
– Ведь вы меня совсем не знаете.
– Да так, - пожала она плечами.
– Вы мне кажитесь очень добрым человеком, только много пережившим.
Когда я уже лежал в постеле, вспомнились эти её слова. И мне захотелось встретиться с ней в Новосибирске. Пусть не скоро, но встретиться. Интересно, замужем она или нет? Впрочем это не имело никакого значения.
Шестидесятилетний юбилей Платова отмечали на его загородней даче огромно деревянном двухэтажном особняке с открытой верандой и мансардой. Как пояснил сам художник эта дача ему была предоставлена Союзом художников, а в годы сплошной приватизации куплена по остаточной стоимости за мизерную по тем временам сумму.
– Она конечно уступает особнякам новых русских, но лично мне нравится. напоминает мне Тургеневскую Русь.
– В смысле - дворянскую Русь, - уточнил я.
– Кстати, я сам принадлежу к старинному дворянскому роду. Только учти, я тебе это сказал под большим секретом. Этого даже моя Людмила не знает. Потому как все эти - "голубая кровь", "белая кость", глупость несусветная. Кем кому быть закладывается не здесь, а там, - указал он пальцем в небо.
Народу на юбилей прибыло человек сорок, никак не меньше. Было много цветов, подарков, памятных адресов, красивых тостов. От всего этого я очень скоро устал и вышел на веранду, сел в плетеное кресло, закурил.
Вскоре на веранду вышел молодой человека лет двадцати пяти. Он был уже в изрядном подпитии. Это чувствовалось по его неуверенным движениям. Закурив, он принялся возмущаться:
– Бездари! Пустозвоны! Как только он их терпит?! Отчего не замечает их лживых улыбок, их фальши?!
Видя, что я никак не реагирую на его слова. он сам обратился ко мне:
– Как вам это нравится?
Похоже ему необходимо было "спустить пар", излить перед кем-то душу. Я решил ему помочь.
– Что вы имеете в виду?
– Весь этот балаган! Знаете почему все они сбежались?
– И почему же?
– Чтобы иметь возможность лягнуть мастера.
– Смешно кого-то копируя. он проговорил: - "Был вчера на юбилее Платова. Мне кажется, что старик вконец выработался, потерял чувство формы и цвета". Они его все ненавидят. А знаете почему?
– Почему?
– Потому, что он талант, личность! Ему никто не нужен. Он сам по себе. Он самодостаточен!
– с трудом выговорил молодой художник трудное слов заплетающимся языком.
– А они бездари! Сами по себе они ничего не могут. Потому-то и сбиваются в стаи. Скопом легче выжить. Сейчас это называется тусовкой. В искусстве у нас сейчас сплошные тусовки. Если ты попал в тусовку, ты гарантирован от непрятностей. Если же ты талант, личность сожрут, не подавятся. Платов им конечно не по зубам, он уже застолбил свое место в истории. А вот молодого сожрут. Или будь как все, не высовывайся, или - пеняй на себя. Ненавижу! А-а! Что говорить!
– Молодой человек махнул рукой и возвратился в дом.
А я ещё долго размышлял над его словами. По существу, он прав. Но только тусовки существуют не только в искусстве, но и политике, бизнесе, науке. Власть в стране захватили воинствующие бездари. И это в конечном итоге ни к чему хорошему не приведет.
На веранду вышла Людмила Сергеевна, спросила:
– Эдуард Васильевич, вы не видели Наташу?
– Нет.
– Куда же она запропастилась?!
– не на шутку обеспокоилась Платова. Громко позвала: - Наташа!
– Да, - отозвалась та издалека.