Право на одиночество
Шрифт:
Слёзы текли и текли, обжигая мои щёки. Я даже не могла понять, почему плачу… Сквозь рыдания я слышала, что звонил скайп, потом мобильный телефон, потом городской… Примерно через час всё смолкло.
Медленно, как во сне, я подошла к мобильному телефону. Сорок восемь вызовов – боже… И только одно смс-сообщение.
«Пожалуйста, не плачь, пчёлка. Я этого не заслуживаю».
Слёзы потекли вновь, на этот раз принося облегчение.
– Прости меня, Антон, – прошептала я. Теперь я понимала, почему плачу. Всё, что я сказала другу, было правдой, и я отлично понимала
Я чувствовала его боль. И сгорала от стыда, потому что если бы не вопрос про Громова, я бы никогда не сказала Антону этой правды…
Я действительно считала его эгоистом – всегда.
Но это не мешало мне любить его…
В субботу Антон не звонил и не писал. Сама я боялась что-либо ему написать… Но в вечером я всё-таки не выдержала и, перед тем как лечь спать, открыла электронную почту и набрала:
«Антош!
Пожалуйста, прости меня. Я не собираюсь говорить тебе неправду и уверять, что я не думаю всего того, что наговорила.
Просто хочу сказать, что люблю тебя таким, какой ты есть.
Ты – мой самый лучший друг, не считая Ани. И я люблю тебя вместе со всеми достоинствами и недостатками.
Твоя пчёлка».
Теперь писать «люблю тебя» мне было совсем просто. Раньше я бы в жизни не написала это словосочетание Антону… но когда речь идёт о дружбе, слова «люблю тебя» приобретают другой смысл и другую ценность.
Будильник прозвенел в четыре утра. Уже в пять я садилась в такси, чтобы полшестого быть во Внуково. Наш самолёт улетал в семь тридцать.
На входе в терминал столкнулась с Громовым. Он нёс с собой только небольшую сумку в качестве ручной клади. Увидев, что у меня лишь рюкзак за спиной, Максим Петрович явно удивился.
– Доброе утро. А это весь ваш багаж?
– Ну да. А что?
– Просто у женщин обычно бывает больше вещей… – Громов даже немного смутился. – У меня жена и дочки вечно с собой берут каждая по целому чемодану.
Я пожала плечами и направилась к стойкам регистрации.
Дальнейшие события я помню довольно смутно – очень хотелось спать. Мы с Громовым зарегистрировались на рейс, прошли досмотр… оказалось, что на этом самолёте едут все наши – в очереди я заметила нескольких заведующих редакциями и менеджеров отдела маркетинга.
Примерно в семь утра мы наконец вошли в самолёт. Последние полчаса я изнывала от скуки, рассматривая элитный алкоголь и духи в «duty free».
– Вы ничего не купили? – спросил Максим Петрович, когда мы с ним встретились перед посадкой на рейс. Я покачала головой.
– Нет, духами я не пользуюсь, а пью настолько редко и мало, что не вижу смысла тащить с собой в Италию, а потом и обратно, алкоголь… Одежда и аксессуары меня и подавно не интересуют.
– Вы всё-таки удивительная женщина, – рассмеялся Громов.
Мне досталось место у окошка. Это было замечательно – я всегда любила смотреть в иллюминатор на далёкую землю, маленькие дома, дороги, крошечные машинки…
Пока я предавалась мыслями о красоте во время полёта, у Максима Петровича зазвонил телефон.
–
Меня покоробило. Терпеть не могу, когда мужчина разговаривает со своей женой при посторонних и называет её «киса», «солнышко», «цветочек»… Так что авторитет Громова в тот момент в моих глазах сильно упал.
– Нет, я ещё не взлетел, если бы взлетел, ты бы не смогла до меня дозвониться, – странно, неужели его жена такая глупая… – А ты чего не спишь, цветочек? Давай, ложись, а то ведь тебе завтра в школу топать. Я позвоню, когда прилечу в Болонью.
Оп-па! Я поторопилась. Кажется, это его дочка.
– Извините, – Громов улыбнулся и убрал телефон, выключив его перед этим. – Моя младшая звонила…
– Как зовут ваших дочек? – с интересом спросила я.
– Старшую Анжеликой, – вздохнул Максим Петрович. Я удивлённо на него посмотрела. – Да, я знаю, имя то ещё… Но жена настояла, ей оно почему-то нравится. А младшую дочь зовут Алисой. У нас странно получилось – старшая дочка больше похоже на жену, и внешне, и по характеру. А вот младшая – просто вылитая я. Она от меня не отлипает, когда я дома, – Громов так нежно улыбнулся, что мои губы тоже начали растягиваться в улыбке. – Так и ходит хвостиком. Книжки любит – жуть! Как и я, собственно… Вот, смотрите.
Максим Петрович достал из сумки бумажник и вынул из него фотографию. На снимке девочка лет семи сидела на кровати, заваленной книгами, и с увлечением читала одну из них.
– Это седьмой день рождения Алисы, – с ласковой улыбкой Громов протянул мне фотографию. – Я тогда ей двадцать пять книг подарил…
– Ух! – только и могла сказать я, рассматривая фотографию. Девочка на ней действительно была похожа на моего начальника как две капли воды.
– Да, она была очень рада. Лика, моя старшая дочь, не любит читать, как и жена. Алису же от книг за уши не оттащишь. Я тоже был таким в её возрасте, радовался только, когда мне книжки дарили.
Я отдала фотографию Громову и, улыбнувшись, сказала, посмотрев ему в глаза:
– У вас прекрасная семья, Максим Петрович. Я вам даже немного завидую.
– Завидуете? – он удивился. – Чему же?
– Это замечательно, когда есть дети. И заботливые родители… – добавила я еле слышно.
Несколько секунд Громов молчал, разглядывая меня. А затем спросил:
– Наташа, вы на самом деле не жалеете, что отказались от должности?
– Нет, Максим Петрович, – я покачала головой. – И в конце концов, это не должность красит человека, а человек – должность.
– Хорошо сказано…
– А то. Так говорил мой отец.
Громов, кажется, хотел что-то спросить, но мы начали взлетать. И меня, и его припечатало к креслу. Гудел двигатель, мы набирали скорость, уши закладывало… И наконец я заметила, что земля отдаляется от нас. Всё мельче и мельче становились деревья, дороги, дома…
– Сколько нам лететь? – спросила я.
– Чуть больше трёх часов.
– Тогда я немного посплю, если вы не возражаете.
– Нет, конечно, – улыбнулся мне Громов. Я опустила своё кресло и, откинув голову, закрыла глаза.