Право на поединок
Шрифт:
Венн между тем заметил, что его ответ не понравился старику. Он помедлил, выжидая, не назовёт ли тот его зловредным язычником, но жрец лишь склонил голову и огорчённо молчал. Волкодав же разглядел, что куколь, который тот держал в опущенной руке, оттягивало несколько монет, и спросил:
– Позволь узнать, отец, почему ты стоишь здесь, а не идёшь с шествием? Разве не для проповеди ты сюда прибыл?
Он любил слушать проповеди Учеников. Если рассказчик попадался толковый – вроде того деда, что когда-то грел кости у очага Серых Псов, – божественные Братья представали живыми героями, мужественными, трогательными, смелыми и смешными. Какой же венн откажется послушать про
– Наша вера подобна бесценному алмазу, наделённому несметным множеством граней, – ответил седой жрец. – Каждый из нас служит Близнецам как умеет, избирая ту грань, чей свет ближе его душе. Для одних это вдохновенная проповедь, для других – шествия и молитвы, для третьих – защита утеснённой Истины посредством меча. А для нас с братом Никилой – смиренное служение страждущим. Некий торговец, живший здесь, во дни тяжкой болезни испытал просветление и завещал нам один из своих домов. В нём мы основали лечебницу для неимущих…
– И теперь собираете на неё деньги? – спросил Волкодав. Смысл деревянного изображения сделался окончательно ясен.
– Да, – кивнул жрец. – В исцелении болящих мы прибегаем к молитвенному слову, но требуются и лекарства. А кроме того, всех доверившихся нам нужно кормить, менять им тюфяки, перевязывать раны… – старец вздохнул. – Всё это и заставляет нас прибегать к помощи добрых людей. Какой бы веры они ни были…
Добрым человеком Волкодав себя не считал. То есть, может, когда-то он был вовсе не злым мальчишкой, но ту детскую доброту из него выколотили уже очень давно. И весьма основательно. Тем не менее он запустил руку в кошель, извлёк полновесный сребреник и бросил его в куколь. Потом повернулся и пошёл прочь, не слушая удивлённых благословений. Что проку слушать не очень заслуженное? Да притом от имени Богов, не имеющих к твоему народу особого отношения?…
– Друг Волкодав!… – торжественно начал Эврих, когда они отошли достаточно далеко и за спинами возобновился льдистый металлический звон. – Во имя бороды Вседержителя, которую Он наполовину сжевал, наблюдая, как Прекраснейшая купалась в ручье!… Изумляешь ты меня временами, друг Волкодав!…
Венн ничего ему не ответил, понимая: что ни скажи, только дождёшься ещё худших насмешек. А Эврих продолжал:
– Думается, этих двоих ты нынче же вечером застанешь в трактире, где они славно пропьют наш с тобой сребреник…
– Если застану, головы поотрываю, – нехотя буркнул Волкодав. Подумал и добавил, вспомнив ветхость жреца: – Ну, может, не поотрываю… но деньгу отберу…
Эврих накинул на локоть полу плаща и простёр перед собой руку движением оратора, держащего речь перед всей Школой знаменитого Силиона:
– Как ты думаешь, друг Волкодав, сколько Хономер платил Канаону? Или Плишке, чтобы тот разыгрывал с ним подставные бои?… А корабельщику, который возил его из города в город?… Не хочешь прикинуть, сколько лечебниц для бедных можно было бы обустроить даже на часть этих денег?…
Волкодав про себя полагал, что со старика, вышедшего с молодым сотоварищем побираться ради больных, грешно было спрашивать за чужие дела. С другой стороны, город, в котором бедняки были вынуждены гибнуть от болезней прямо на улицах, а возле ворот ждала милостыни голодная и оборванная ребятня, – такой город вообще подлежал немедленному искоренению, если только водилась в здешних Небесах хоть какая-то справедливость. В этом Волкодав был убеждён нерушимо, так, что весь Силион не смог бы отговорить. Но, опять же, не старика винить: он-то силился хоть что-то поделать…
– Ну а от меня ты чего хочешь? – угрюмо спросил он арранта. – Чтобы я вернулся и сребреник отобрал?…
– Я хотел бы, – чопорно ответствовал Эврих, – чтобы у меня тоже была возможность разбрасывать деньги направо и налево, если я того пожелаю. Почему только ты носишь наш кошелёк? Я не ребёнок и не намерен всякий раз спрашивать у тебя позволения!
У них была при себе примерно половина всего серебра, принесённого из-за Врат: они ведь рассчитывали, идя на пристань, платить задаток корабельщику с Островов. И лежала эта половина в кошеле у Волкодава, ибо венн не без основания полагал, что с ним местные воришки связываться остерегутся. Как поступит просвещённый аррант, обнаружив чужую пятерню возле своей мошны? Кликнет стражу, самое большее. А варвар с рожей беглого каторжника?… Вот то-то и оно.
Волкодав полагал, что рассуждает правильно и никому не в ущерб, но выяснилось, что он в очередной раз поступал как самодур. И ему это успело порядком-таки надоесть.
– На, держи! – только и сказал он, отстёгивая и передавая Эвриху кошель. Он видел, что аррант слегка растерялся. Не ожидал, наверное. А может, смекнул: деньги ведь придётся стеречь. Волкодаву было всё равно.
Душевные сомнения Эвриха, впрочем, продолжались недолго. Зоркие зелёные глаза арранта высмотрели неподалёку торговца книгами, и он устремился в ту сторону, на ходу цепляя кошель к поясу и едва не роняя его в пыль. Волкодав подошёл следом за ним.
Торговец оказался соотечественником Эвриха и очень обрадовался ему. Он, конечно, не знал, что родились они в разных мирах, в разных Аррантиадах. Скоро они оживлённо беседовали, сравнивая между собой каких-то ископаемых философов и раскрывая посерёдке пухлые тома, выглядевшие так, словно их сто лет никто не читал и ещё сто лет не будет. Продавец несколько раз начинал подозрительно коситься на Волкодава, пока Эврих не пояснил ему:
– Это мой телохранитель.
Хозяин прилавка понимающе кивнул, сказал, что учёному человеку в наше время иначе никак, и перестал обращать на Волкодава внимание. Довольно долго венн терпеливо слушал их разговор, потом тоже стал рассматривать книги. Зелхат из Чирахи, – неожиданно разобрал он на одном затрёпанном корешке и насторожился, как охотничий пёс, почуявший дичь. Он отлично помнил рассказы Ниилит о соседе, ссыльном мудреце и великом лекаре по имени Зелхат. Того Зелхата, правда, прозывали Мельсинским. Девчонка говорила, до ссылки он жил в саккаремской столице и был учёным советником самого шада. Однако нищий зачуханный городишко, где выросла Ниилит, как раз именовался Чирахой. Волкодав рассудил про себя, что вряд ли в клопиной дыре обитало сразу два Зелхата, пишущих книги, и взял томик с прилавка. Если окажется, что это и впрямь тот самый мудрец, книжку надо будет купить. Какую бы цену за неё ни заламывали. Деньги дело наживное, их можно и заработать.
Он ведь так и не сделал Ниилит толкового подарка к свадьбе с Тилорном…
Волкодав открыл книгу. Он почему-то заранее полагал, что она окажется о лекарском деле. Какой-нибудь «Родник исцеления», о котором упоминала девчонка. Однако, к его удивлению, полное название Зелхатова труда оказалось длинное и заковыристое. По-саккаремски венн читал довольно медленно, но всё же разобрал: Начертание стран, земель и народов, Зелхатом Отринутым в Чирахе на закате земных дней его составленное, сиречь записанное со слов многих отважных и достославных людей, обозревших своими глазами отдалённейшие края подлунного мира.