Право на рок
Шрифт:
Я прослушал залпом все пять альбомов Майка и мне стало страшно: как наглядно изначальное светлое ядро обрастает посторонними ракушками, как зримо оседает тяжесть, и растрачивается огонь, как нарастает лирическая лень, приблизительные словесные решения, как теряется изобретательность, как подводит вкус все чаще и чаще…
С какой-то плакатной наглядностью Майк явил собой нашу общую слабость по отношению ко времени. И именно Майк первым из наших рокеров сошел с дистанции, потому что его вещи крепко впаяны в ТО, ушедшее время - и что оставалось ему делать, когда дух отлетел
Застигнутые врасплох новым временем, вещи застыли в беспамятстве, прежде, чем осесть в лавке старьевщика…
Но так по-настоящему и не проклюнуть, не простучать верхнюю оболочку, скорлупу вещей? (Кто сравнивал Майка с усталой птицей?)
Чтобы вволю наговориться о веселом, придется немного - о грустном.
Майк не был поэтом, рыцарем лада в схватке с хаосом наплывающих вещей: он не искал меру в этом хаосе и для своих песен зарисовывал ближайшее, что само просилось на аккорды. Это невозможность «седьмого неба», отсутствие крыльев, бессилие воспарить, бессилие уловить в строку что-то бесконечное; не просто поймать свой же потерянный и с трудом найденный сапог, но что-то такое, с далеким отблеском неба, - это и рождало такие вот неутешительные выводы: «Все мы живем в зоопарке»…
Порой Майк устрашающе передавал убогую вещность этого мира, «глупой старой лузги» да так, словно больше ничего и нет, кроме «хочется курить, но не осталось папирос».
В его песнях очень сильно звучит это трагически-обыденное сознание - сознание пожизненной приговоренности к вещам данного нам мира.
Ни одного переносного значения, ни единого символа, ни одного шага в сторону!
БГ обладал сильной волей - отклонять то, что не подходило системе «Аквариум», что могло ее разрушить, и, конечно, мощное воображение растить свой сад. Видимо, у Майка не было ни того, ни другого: только искренность, только открытая душа, в которую с болью, цепляясь за нее всеми острыми углами, входил разный мир.
Тотальная невозможность того, что в дзэн называют «отбором и выбором»!
Прослушавши всего Майка, руководствуясь хронологией, ясно видно, как этот внешний чужой мир обступает его, не дает прохода. Майк был самым плохим дзэн-буддистом в пространстве андеграунд-культуры. Его песенки - это сплошные и безнадежные попытки освободиться от привязанностей («Дрянь»), выжить с открытой душой в мире острых углов и обступающих лиц, ускользнуть от этого подступающего к горлу не - Я, впрыскивающего в кровь адреналин (им самим все это описано в лучшем виде).
Слушая его, понимаешь: отказываясь бороться с поверхностью вещей, мы попадаем под их власть - власть гиперреалистического кошмара. Отказываясь от того, что брезжит, мы все больше влипаем в вещи, придвигаемся к ним, привязываемся.
И с каждым криком души: «Оставьте меня в покое!» - этот мир все ближе и ближе к нам подступает.
«Но только это еще не все» (БГ).
Майк был самым плохим дзэн-буддистом, но дзэн-буддистом.
Недаром же он написал едкую сатиру на новоявленных гуру-учителей дзэнской мудрости - и на их штучки.
Попробую это осмыслить: в его песнях нет ничего, кроме вещей и фактов жизни - и полное отсутствие «отбора и выбора», то есть авторской воли внутри него, равно как и неспособность к метафизическим спекуляциям.
Но ведь это как раз и есть то, что кует на своих скрижалях дзэн: «устраните отбор и выбор», и «дайте вещи сказать за себя».
«У художника нет права выбора», - размышлял Рильке над стихом Бодлера «Падаль».
«Сосна зеленая, а снег белый; заяц прыгает, а ворона летает», говорит дзэн-монах, а во рту дымится сигарета, и кто-то проповедует дзэн и денег на такси не хватит все равно, и как бы я хотел, чтобы ты была здесь, и зад торчит из порванной штанины и хочется курить, но не осталось папирос…
Такое вот уносящее в дальние дали, к херам собачьим, в чистые области Ничто, прочь летящее попурри питерских заморочек. Не так ли дзэн-буддист расчищает дорогу к Свету?
«Отбор? Выбор?
– Взгляни на матерчатый барабан, висящий на стене» Попробуем-ка переадресовать Майку вопрос дзэнского неофита: «Учитель, какое явление можно назвать самым удивительным? »
Я сижу в сортире и читаю «Роллинг Стоун». Для тех, кто не знает: «Роллинг Стоун» - это американский журнал про рокеров с цветными картинками.
Открой бутылку - треснем зелье,
Необходимо ликвидировать похмелье,
Иначе будет тяжело прожить этот день.
Кто не чувствует здесь холод научной фактичности дзэн, аналитическую сухость дзэн-буддиста? Так я понимаю то, что называю Отстраненностью Майка.
Наталья Науменко
ОТЕЛЬ ПОД НАЗВАНИЕМ «БРАК»
Год назад я бы не поверила, что меня можно уговорить писать о Майке воспоминания. Дурацкое слово - «воспоминание». Я о нем и не забывала никогда.
Недавно смогла перечитать письма, свой скудный архив… Решилась. Сразу предупреждаю: мой рассказ необъективен. Но в нем нет ни слова неправды, просто здесь НЕ ВСЕ. Конечно, Майк не ангел, и наша семейная жизнь - не красивая идиллия, но плохого было гораздо меньше, и забывается оно, к счастью, быстрее.
Надеюсь, Майк простит меня за публикацию отрывков из писем, некоторые интимные подробности и нестройность изложения. С Богом!
– Это Майк,- сказал мой двоюродный брат Вячеслав, когда я открыла дверь в старой коммуналке на Васильевском.
– Он играет в «Аквариуме».
Про «Аквариум» я, конечно же, была наслышана. Дело в том, что почти все мои друзья и знакомые так или иначе были связаны со славным факультетом ПМ-ПУ университета, который БГ в свое время закончил, а потом обосновался там со своей группой. «Симпатичный этот Майк,- подумала я, - и очень веселый». Они приехали обсудить со мной и моими одноклассниками перспективы поездки в Вологодскую область на предмет концертов (если повезет) или просто поиграть на танцах. Обсудили. После официальной части был скромный ужин, разговоры и, кажется, песни. Помню, что Майк умничал, рассказывал про модные выставки. Я не придала значения этому знакомству, но число почему-то запомнила: 23 июня 1979 года.