Право на семью
Шрифт:
Точно, таких в столице не выпускают. Или только в моем окружении гадские барби с пластмассовыми мозгами? Может, поэтому я так запал.
– Спасибо, - отодвигает она тарелку. Аккуратно вытирает губы салфеткой и встает из-за стола. – Я убрать попрошу, пока стоим, - складывает посуду в стопки. И уже не поймешь, кто из какой ел. Если так глянуть, я сам две тарелки борща навернул.
Умненькая кошечка. Интересно, со многими она тут обедает?
В голове уже прокручиваются пахабные сценки, а под дых словно кулаком бьет.
Нет! Она не может. Не такая…
– Я пойду, - торопливо спешит из купе. Как дурак пялюсь на упругую попу, обтянутую казенной юбкой, на длинные ножки. Взгляд натыкается на разношенные старые туфли.
«Вашу Машу», - морщусь как от боли. Такая девочка достойна самого лучшего, а не этих вот лаптей.
«Но по вагону на каблуках не поскачешь, - врывается в мой морок здравый смысл. – Так удобнее».
«Ей тут точно не место. Надо забрать отсюда», – сносит крышу от желания. Член уже давно поднимает башку. И яйца словно свинцом налились.
«Стопэ. Погоди, - пытаюсь устраниться от гона. – Сейчас не до этого. Ложись-ка ты лучше спать, баклан».
Естественно, самое разумное, дождаться официанток, принять душ и угомониться. Подумаешь, поужинал с девчонкой. Ни к чему не обязывающее общение.
«Давай, дружок, успокаивайся!» - приказываю самому себе. Самодисциплину никто не отменял.
Сажусь на постель, рассматриваю какие-то дровяные сарайчики, внезапно появившиеся за темным окном. Натыкаюсь взглядом на здание вокзала и яркую вывеску. И решительно выхожу из купе и вслед за проводницей плетусь в тамбур.
«Поезд бла-бла-бла такой-то прибывает на первый путь», - доносится из динамика. Девочка напряженно смотрит в окно. В длинной шинели и в шапке с кокардой она кажется школьницей в одежке с чужого плеча. Только белых бантов не хватает.
«Содрать бы эту шинель дурацкую, и платье, и юбку…» - представляю, наблюдая со стороны. Не подхожу близко. Боюсь спугнуть.
Состав с чувством тормозит на почти безлюдном перроне. Пыхтит, словно прокашливается и останавливается как вкопанный.
Девчонка лихо открывает дверь и спускает лестницу. Спрыгнув на асфальтовый полустанок, стучит по колесам невесть откуда-то взявшимся железным ломом. О чем-то переговаривается с проводником соседнего вагона. А я как зачарованный рассматриваю бархатистое личико, обдуваемое безжалостным холодным ветром. Даже сюда в тамбур задувает. Хорошо хоть, стоянка всего две минуты.
«Кто способен выдержать такую адскую работу? Точно не хрупкая девушка!» - крякаю в сердцах. Подаю ей руку, когда она возвращается в вагон. Помогаю закрыть дверь.
– Я согрею, - как только поезд трогается, обхватываю ладонями нежное девичье личико. Девчонка смотрит на меня обалдело. Даже рот приоткрывает от изумления. Провожу большим пальцем по мягким губам, а сам давлю взглядом. И она неожиданно сдается.
– Хорошо, я сама приду. Только переоденусь, - с писком срывается с места.
– Я подожду, - изнывая от желания, выдыхаю вслед хрипло.
Глава 6
– Что ты делаешь, Ира? Что делаешь? – лихорадочно стаскивая шинель, шепчу еле слышно. Щеки заливает яркий румянец, а сердце готово выскочить из груди.
Шалым взглядом пробегаюсь по служебному купе. Достаю из шкафчика свежую блузку. Голимая синтетика. Зато красивая, не мнется, с декольте и без нагрудного знака. Быстро вытираюсь салфетками во всех местах. У нас с Верой есть собственный душ. Обычный шланг, который мы обычно прячем за зеркалом в туалете и надеваем на кран. Обмыться хватает. Но не при Белове же! Есть еще настоящий душ в штабном вагоне. Но туда не набегаешься. Анатолий Борисович предлагал пользоваться без стеснения. Но как по мне, чем дальше от начальства, тем лучше.
Обуваю туфельки на шпильке, распускаю волосы. Слегка покусываю губы, решительно берусь за ручку двери и вспоминаю.
«Стоп. Так нельзя. Ты совсем потеряла голову, дурища, - ругаю саму себя. И лезу в Верин шкафчик. У нее там резинки припрятаны. Достаю одну. Со запахом клубники. Офигеть, какой маркетинг», - улыбаюсь невольно.
Выдыхаю, словно на плаху иду. Выхожу из купе и сразу налетаю на Белова, караулившего под дверью.
– Ой, - мяукаю, утыкаясь в грудь.
– Вероника, - шепчет он, инстинктивно прижимая меня к себе. Убирает с моего лица волосы. Легко, почти невесомо целует меня в лоб. – Какая же ты красивая…
Вздрагиваю, услышав чужое имя. Как бы ему сказать? Он же думает, что я Вероника. Может и хорошо, что так вышло. Пусть дальше думает. У сегодняшней ночи нет и не может быть продолжения.
Клин клином!
– А… эммм…спасибо, - выдыхаю я растерянно. Ну не было у меня таких мужиков. Вообще никаких не было, кроме Олега. Как говорит про меня Маринкина Осиповна: слаще морковки ничего не ела. Поэтому и не знаю, как вести себя с Беловым. Боюсь показаться ему развязной.
«Тебе с ним детей не крестить», - напоминает внутренний голос. – Главное забыть Олега. И больше не вспоминать никогда. Вышибить клин клином и жить спокойно, как все нормальные люди. Человека хорошего встретить, выйти замуж, детей родить.
А Белов… чувствую его дыхание сзади – завтра сойдет с поезда и забудет навсегда о моем существовании. Но так и задумано. Одна случайная ночь ничего не значит.
– Пойдем уже, - тяжелая мужская ладонь ложится мне на талию.
– Сейчас, - запираю купе. Попросить бы Маринку посидеть с полчасика. Но она, зараза такая, всему составу потом растреплет. Лучше так… Надеюсь, пронесет.
– Прошу, - открывает дверь в купе Белов. Делаю шаг и тут же оказываюсь в его объятиях.
– Вероника, - нависает он надо мной. – Что же ты за девочка такая? – руки бесстыдно блуждают по моему телу. Ощупывают спину, потом ягодицы. А я ничего… позволяю.
– Обычная, - шепчу, смахивая невидимую пылинку с рукава Белова.
– Да ладно, - хмыкает он, зарываясь пальцами в мои волосы. Удерживая затылок, накрывает мой рот нежным поцелуем. Олег так точно не целовался. Вечно мусолил мои губы с видом стопроцентного мачо. – Ты такая красивая, что сил нет, - хрипло шепчет мне в ухо Степан Александрович. Обдает жаром, сводит с ума. – Иди ко мне, - обняв, усаживает на постель. А потом и к себе на руки. Сижу на коленях у постороннего мужика и млею.
Что же ты за зараза такая, Зорина? Только тебя поманил симпатичный мужичок, как ты и растаяла.