Право на возвращение
Шрифт:
— Бен, малыш, выходи! Бенни, послушай, хватит играть! Я должен знать, где ты, о'кей? Отзовись! Бенни! БЕН! БЕЕЕННН!!
Он перескочил через покосившийся заборчик, огораживавший пруд, и стал искать сына, продираясь сквозь кусты, проваливаясь по щиколотку в грязь, выкликая его имя. Откуда здесь болото? Как попала сюда вода? Забыли перекрыть старую трубу? Или земля напиталась водой оттого, что тут бьет ключ?
Пес, вспомнил Брам.
— Хендрикус! Хендрикус!
Он остановился на мгновение, его охватило беспокойство; только цикады стрекотали свою бессмысленную песенку. Он ведь слышал
Хендрикус жалобно тявкнул. Брам не мог поверить, что это голос его пса, но это, без сомнения, был он.
— Хендрикус, сюда! Ко мне!
Он шагнул было вперед, но решил остаться на месте. Хендрикус сам подойдет. А потом приведет его к Бенни.
— Хендрикус, сюда! Иди ко мне!
Стон. Странный звук, пес плачет, ему больно. Он повернулся на звук и увидел Хендрикуса. Пес подходил, хромая, весь в крови. Брам наклонился к нему.
— Что случилось? Тихо, пес, тихо, что с тобой?
Хендрикус двигался с трудом, волоча лапу, грудь под горлом была залита кровью. Неужели Бенни?.. Но Бенни не мог поранить свою собаку. Или мог? И спрятался, боясь отцовского гнева?
— Бенни, где Бенни?
Хендрикуса надо срочно везти к ветеринару, он опасно ранен. Но сперва пусть покажет, где Бенни.
— Хендрикус, Бенни, где Бенни? Бенни, отведи меня к Бенни.
Было тепло, градусов двадцать пять, не меньше, но Хендрикус трясся, как в лихорадке.
Надо позвонить ветеринару, но сперва найти Бенни. А если Бенни тоже ранен? Залез на дерево и упал? Но Хендрикус-то как мог залезть на дерево? И Бенни не мог его туда затащить.
— Хендрикус, ищи. Ищи.
Хендрикус сел и посмотрел на него, словно все понимал. Его добрый взгляд казался почти человеческим; Брам знал, как легко ошибиться, приписывая животным человеческие чувства и мысли, — но боль, которую испытывал пес, ни с чем не спутаешь.
Хендрикус поднялся, хромая, и двинулся выполнять приказ.
— Молодец, Хендрикус, хорошая собака — ищи, ищи Бенни!
Может быть, он хочет от пса невозможного, но вот же он идет искать Бенни. Хартог не простит Браму, если с Хендрикусом что-то случится. Нет, они найдут Бенни, отвезут Хендрикуса к доктору, и все будет, как положено: Бенни — в постели, Хендрикус — у него в ногах, Брам — на диване с книжкой.
Пес привел Брама к краю болотца и остановился.
— Что такое? Ищи! Ищи!
Брам посмотрел на деревья, замыкающие открытое пространство, лес, который они могли считать своим. Дом с садиком на окраине города был бы лучше. Там, меж деревьев, должно быть, прятался Бенни.
— БЕННИ! ДОВОЛЬНО УЖЕ! ВЫХОДИ! ПРЯМО СЕЙЧАС! БЕННИ!
Брам вглядывался в границу леса и звал, звал. Нет, что-то не так. Может быть, Бенни потихоньку вернулся в дом и где-то прячется, сознавая свою вину.
Брам осторожно поднял пса на руки. Тот взвизгнул. Брам обогнул болотце, от тряски пес заскулил. Но Брам хотел убедиться, что Бенни сидит дома, в безопасности.
Неся Хендрикуса перед собою, как хрупкую, ценную вещь, он обежал вокруг гигантского дома и ворвался в жилое крыло. Бенни, Бенни должен быть здесь, перед телевизором, или в постели, плачущий, испуганный.
Чувствуя, что его вот-вот хватит паралич, Брам вошел в гостиную. Никого. Может быть, он у себя? Брам опустил Хендрикуса на пол, окликнул сына и вбежал в его комнату. Ярость охватила его. Кровать была пуста. Он открыл шкаф, заглянул внутрь, пошевелил аккуратно развешанную в ожидании Бенни одежду и несколько раз позвал его.
Надо звонить в полицию. И Рахель. Пока что она в самолете, но что он скажет ей через несколько часов? «Бенни ушел, исчез, я не знаю, что случилось, я оставил его на несколько минут одного, и он исчез», — как мог он сказать такое матери своего малыша?
А полиции? Что мог он рассказать полиции?
Он снова обежал весь дом, крича, пока у него не заболело горло и грудь. Он переходил из комнаты в комнату, потом поднялся по лестнице, прочесал верхний этаж и чердак, заглядывая за распахнутые двери и в пыльные шкафы, безостановочно бормоча имя сына, пока не начал запинаться, пока бормотание не превратилось в бессмысленный, бессвязный набор звуков.
Силы его были на исходе, но он не мог остановиться. Он спустился вниз, прошел мимо Хендрикуса, скулившего от боли, и вышел в сухой палисадник, где сгущались сумерки.
Он снова нашел в себе силы несколько раз выкрикнуть имя Бенни деревьям и кустам. Через полчаса или даже раньше стемнеет, а его малыш, может быть, блуждает где-то в лесу, ищет папу. Почему Бенни не отзывается?
Брам вернулся в гостиную и отыскал в кухонном столе «мэглайт» [30] — здоровенный, яркий фонарь, купленный на случай неполадок с электричеством. Он постоял, слушая тяжелое дыхание Хендрикуса, снова вышел в надвигающуюся тьму и пошел к деревьям, освещая фонарем стволы, растущие вокруг кусты и землю, усыпанную ветвями и листьями и на многие километры пронизанную корнями. Совершенно невозможно позвонить Рахель. Он не сможет говорить с ней, пока не обнимет малыша.
30
Карманный фонарь с переменным фокусом, изобретенный Энтони Мэгликом.
Участок, который они приобрели, был огромным, как они радовались, что купили такой большой кусок земли, что владеют американской землей, символом богатства и свободы. Это была ошибка. Он всегда это знал. Когда весь этот кошмар кончится, он скажет Рахель, что решил продать дом, что лучше будет перебраться в приличный городской район. Подальше отсюда. Может быть, завтра он посмеется над беспорядочными мыслями, которые крутятся сейчас в голове, — все встанет на свои места, стоит только найти Бенни.
Ясно одно: Рахель он ничего не расскажет. Ничего не случилось. Он вот-вот найдет Бенни. Поздно уже. Обычно в это время малыш давно лежит в постели. Он представил себе, что Бенни прилег наземь и уснул. Когда Бенни спит, его ничем не разбудишь, даже сердитыми криками отца, который потерял дорогу и забыл, в какой стороне их дом.
Брам поглядел вверх, на звезды, сверкавшие среди ветвей. Где-то под этими звездами спал его малыш. К счастью, ночь была теплой. Прекрасная, ясная ночь.