Право на возвращение
Шрифт:
— Ты сам сюда пришел, Бенни. Ты что, забыл?
— Нет, — удивился Бенни.
Показать его врачам. Это или лунатизм, или «рассеянное внимание» — короткие периоды потери сознания, как при легкой форме эпилепсии.
Браму хотелось защитить его, он протянул вперед руки и сказал:
— Иди сюда, малыш.
Шагнув вперед, Бенни оказался меж его сильных рук, и Брам крепко прижал к себе хрупкое тельце малыша. Не о том ли предупреждали ночные кошмары, что сын может провалиться сквозь дыру в потолке? Не для того ли отец подарил им Хендрикуса, чтобы пес успел предупредить Брама? Все это беспочвенный
Рахель нравилось обедать около восьми вечера, а Брам считал, что Бенни не должен есть так поздно. Но сейчас она сидела в самолете и не могла помешать Браму поставить перед сыном полную тарелку спагетти в шесть пятнадцать. Брам был абсолютно не способен к готовке, этим занималась Рахель. Когда она подавала им сложные индийские блюда, приправленные травами, названий которых он так и не сумел запомнить, дом наполнялся азиатскими ароматами, незнакомыми этим старым стенам. А Брам перемешал спагетти с тефтельками в томатном соусе и шпинатом. На сладкое, конечно, мороженое. Узнай об этом Рахель, она бы его отругала: слишком мало витаминов, запретная говядина (Бенни был без ума от мяса). Вдобавок он сидел на полу у телевизора, поставив тарелку на низкий стеклянный столик, и обедал под аккомпанемент своей любимой программы: они купили спутниковую антенну и могли принимать две сотни каналов.
— А зачем нужны червяки? — спросил Бенни.
«Странная ассоциация, — подумал Брам, — наверное, из-за спагетти».
— Я не знаю, зачем. А зачем птички?
— Потому что есть воздух, — заметил малыш, облизывая губы.
— Может быть, червяки заводятся оттого, что земля влажная, — нашелся Брам.
— А в доме откуда столько червяков?
Бенни сидел на полу, спиной к Браму. Хендрикус лежал возле него в ожидании подачки.
Они смотрели мультик, герои которого выглядели странно и странными голосами несли полную чушь.
Брам не понял, что Бен имеет в виду. Он спросил:
— Где червяки?
— Наверху.
— Где наверху?
— Наверху, — повторил Бенни.
Брам заметил, что Бену трудно справляться с длинными макаронами.
— Погоди. — Не вставая с пола, он придвинулся к сыну и порезал спагетти так, чтобы их было удобнее есть. Рахель пыталась научить Бена накручивать спагетти на вилку, но уроки не имели успеха.
— Я червяков не видел, — заметил Брам.
— А я видел.
Может быть, где-то есть гнездо — всякое может случиться, когда крыша течет. Или у червяков не бывает гнезд? Или это какие-то особенные червяки?
— Ты должен как-нибудь показать их мне, — сказал Брам.
— Они там, наверху. Но мне ведь туда нельзя ходить?
— Наверху? Где наверху?
— У той дырки.
— Там были червяки?
— Да, внизу. Если сверху посмотреть.
Оттаскивая Бенни от дыры, Брам видел пол комнаты в нижнем этаже. Чистые голые доски. Никаких червей. Дождя не было уже несколько недель. Черви там просто бы не выжили.
— Правда?
Что случилось с его ребенком? Иногда у Брама бывало чувство, что Бенни где-то далеко, заблудился в своих мыслях. Может быть, у него — легкая форма аутизма? Он был сильным и добрым мальчиком, легко ладил со всеми и не имел проблем с учебой. Но периоды бешеной активности сменялись минутами полного отсутствия, словно сознание его на время отключалось или он полностью погружался в себя, увлекшись блужданием в лабиринте собственных мыслей.
Четыре года назад, в тель-авивских яслях, за десять минут до теракта Рахель пришлось вынуть Бенни из кроватки и вынести наружу, потому что он плакал так громко, что мог разбудить остальных малышей. Она вышла на улицу и пошла по тротуару, укачивая его и напевая песенку. Когда она отошла довольно далеко, Бенни успокоился. Но стоило ей повернуться и сделать всего несколько шагов в сторону «Тихого океана», как Бенни заплакал с новой силой. Она остановилась. Что делать? Купить ему укропной водички? Или самой сварить корень сладкого укропа, остудить и дать малышу попить? Она снова повернулась в сторону яслей и увидела вспышку пламени. Взрыв был так силен, что ветер ударил ей в лицо, взметнув волосы. И она побежала прочь, оберегая свое дитя. Бенни плакал.
Через несколько дней, когда они немного успокоились и снова смогли разговаривать друг с другом, Рахель сказала:
— Знаешь, я все время это чувствую — Бенни нас спас. Если бы он не заплакал…
— Его мучили газы, — ответил Брам. — Мы должны благодарить газы в его животе? Или бактерии? Вирусы?
Вопреки всему, Браму вспоминалась не картина пожара, а его сын, спокойно сидевший на руках у матери и свысока взиравший на суету, на огонь и пожарников, прислушивающийся к стрекоту вертолетов.
— Да нет, это — перст судьбы, — сказала Рахель. — Не заболи у него животик…
Магия занимала в ее жизни важное место, и, когда он рассказал ей, что уже несколько недель видит сны о дыре в полу, Рахель сделала из этого какие-то невероятные выводы. Надо продать дом. Немедленно заделать все дыры в полах. Привязывать Бенни к стулу. В случайности Рахель не верила. Ей представлялось, что в мире существуют невидимые, но оттого не менее важные связи между событиями, чувствами и вещами. Она верила, что потерянные вещи можно отыскать, сконцентрировавшись на мыслях о них.
По телеэкрану болтался персонаж компьютерного мультика, похожий на оживший скутер, но искренне считавший себя козой.
Брам спросил:
— Эти червяки — они большие?
Бенни, с интересом наблюдая за происходившим на экране, набил рот спагетти и сказал:
— Очень большие.
— Покажи-ка.
Бенни положил ложку и широко развел руки:
— Такие.
Это было ближе к змее. Змеи, значит. Неужели в доме водятся змеи?
— Сколько червяков ты видел?
Бенни снова взялся за вилку:
— Десять тысяч миллионов.
— Бен, ты умеешь считать. Сколько? — спросил Брам и поглядел в спину сыну.
— Бесконечно, — ответил тот.
Откуда он знает этот термин? И понимает ли его значение?
— Как ты сказал, малыш?
— Бесконечно, — небрежно повторил Бенни.
Может быть, отец прав: Бенни очень похож на Хартога, одинаковая генетическая структура, созданная для познания тайн мира, которых Браму не понять никогда.
— Что значит: бесконечно?
— Это если все-все-все сложить вместе. Сколько еще ложек?