Право на возвращение
Шрифт:
— Вчера доктор сказал мне, что вы сделали в точности то, что должны были. Вы каждый день дежурите?
— Два раза в неделю. Им нужны люди. Когда выздоровеешь, приходи к нам работать.
— Я так и сделаю. А сегодня вы тоже дежурите?
— Сегодня я привез своего отца на обследование. Каждые три месяца — осмотр и новые лекарства, а сегодня ему сканируют мозг в отделении гериатрии. Я сбежал оттуда, чтобы навестить тебя.
— Я рад, что вы пришли.
— Тебе больно?
— Нет. Честно, нет. Они
— Год назад мы с тобой тоже встретились в больнице, кажется, твой сын тогда растянул связки.
Плоцке кивнул.
— Наши встречи в больнице становятся традицией, пора кончать с этим, — сказал Брам.
Плоцке устало улыбнулся.
— А как дела у твоего сына? Лонни, да?
— Лонни. Он в Польше.
— Ты говорил, какой-то тип из-за него сюда приезжал?
— Жена только что рассказала — они заключили с ним контракт. Будет играть в «Легии», пока — во втором составе. Начнет в следующем сезоне.
— Здорово как.
Плоцке кивнул.
— Мой другой сын тоже в порядке. Проходит испытания. Я думаю, оба смогут зацепиться в Европе. В принципе они уже сейчас должны там остаться.
— Ты тоже был хорошим футболистом?
— Неплохим, но не лучшим. Не то что Лонни и Тонни.
— Лонни и Тонни, — повторил Брам с улыбкой.
— Легко запомнить, — заметил Плоцке, и глаза его блеснули. — Когда меня выпишут, вы должны прийти к нам на обед. Вы нам окажете кавод? [62]
62
Уважение (идиш).
— Конечно, я с удовольствием приду.
Плоцке пожал руку Браму, потянув за собой с полдюжины шлангов и шнуров.
— Спасибо.
— Благодари не меня, врачей.
Плоцке кивнул:
— Что нового слышно?
— Пока ничего, они не знают, откуда прилетела ракета. Сигнал получили слишком поздно, должно быть, она шла на очень большой высоте.
— Я не видел никакой ракеты, — удивился Плоцке.
— В газете опубликован рисунок ее траектории. Она должна была спикировать сверху.
— Со спутника?
— Я в этом ничего не понимаю, я видел картинку, вот и все.
— Это был мальчишка, — прошептал Плоцке.
— Мальчишка?
Плоцке кивнул.
— Лет двадцати. Я едва успел пропустить его через шлюз.
— Пропустить? — спросил Брам, с изумлением глядя на Плоцке и повторил: — Пропустить?
— Он был чистый.
— Откуда он взялся?
— Сказал, что из Иерусалима. Виза была в порядке. Канадец. Даниел Леви.
— Даниел Леви? Он так представился?
— Нет. Я сидел внутри, за пультом. Он рассказывал это Микки, а Микки… Когда подъехали грузовики с резервистами, я вышел наружу. Мальчишка был еще там. Я видел, как он взял свою сумку и взорвался. Меня не разнесло на куски только потому, что между нами оказалась стенка.
Плоцке выжидательно смотрел на него, словно Брам мог спасти его от дурацких воспоминаний.
— Он прошел проверку? — спросил Брам.
— Да. Я видел все на экране. ДНК в полном порядке. Y-хромосома соответствует норме. Еврейская Y-хромосома.
— Он — еврей?
Плоцке кивнул.
— Почему тогда они говорят, что это ракета?
Плоцке слегка покачал головой.
— Ты ошибся.
— Нет, профессор.
— Тебе это привиделось, когда ты был под наркозом.
— Я отличаю сон от яви.
— А вода в контрольный шлюз не могла попасть? — спросил Брам. — По крайней мере, я много раз про это читал. И тысячу раз слышал: ДНК не может лгать. Еврей, подрывающий себя на блокпосту, где служат евреи?
— Может быть, он из харедим? — спросил Плоцке.
Харедим были, как и хасиды, религиозными фанатиками из Иерусалима, точно так же примирившимися с переходом города под юрисдикцию палестинцев и отличавшиеся от хасидов в основном тем, что брили бороды.
— А разве харедим на это способны? — спросил Брам. — Раньше такого не бывало.
— Нет.
— У него была борода? Пейсы? Он выглядел, как хасид?
— Нет. Он выглядел, как человек светский. Блондин.
— Это была ракета, — сказал Брам. — Все так говорят.
— Может быть.
— Тебе все это почудилось, — повторил Брам убежденно.
— Да, может быть, — кивнул Плоцке. — И вот что еще…
— Что?
— Я видел, он пошевелил губами. Я знаю, что он шептал. Я видел.
— Что?
— Он прошептал: «АллахАкбар».
— Другие тоже это слышали?
— Не знаю. Он просто пошевелил губами.
— Ты умеешь читать по губам?
— Нет. Но я совершенно уверен.
— Хаим, ты ошибся.
— Я пропустил его, профессор, я точно знаю.
— Ты не мог его пропустить. Если у него была чужая ДНК…
— Нет. Вы правы. Еврейская Y-хромосома. Наши себя не взрывают.
Корпус отделения гериатрии — гигантский куб голубого бетона с пуленепробиваемыми стеклами и повышенной защитой от терактов — построили на деньги американского филантропа, поэтому он назывался «Центр Сэмюеля В. Беренстайна для изучения гериатрии и помощи пациентам». Лет пятнадцать назад, когда его строили, никто не мог предсказать массового исхода молодежи, создавшего избыток свободных мест в больнице.