Право на вседозволенность
Шрифт:
– Выйди отсюда!
– гаркнул он.
Она спокойно покачала головой.
– Не выйду.
– Может, ты хоть отвернешься, пока я оденусь?!
– сердито прошипел он, натягивая штанину.
– Зачем? Я тут и не такое видела...
Чертыхавшемуся себе под нос инкатору пришлось завершать свой туалет под ее пренебрежительным взглядом. Он ощущал себя полным дураком, и это давно забытое чувство было ему крайне неприятно. Это в его присутствии люди должны себя так чувствовать, а не наоборот! Да что эта девчонка творит, в конце концов?! Совсем страх потеряла, что ли?
Он на пару
– Какого черта ты вломилась в мой дом?
– неловкими пальцами застегивая ширинку, процедил он.
Юлиана нарочито внимательно глядела на его жалкие попытки застегнуть брюки.
– Я хотела спросить у вас - зачем вы велели выбить мою дверь?
– спокойно спросила она.
Уже готовые обрушиться на ее голову проклятия застряли у инкатора в горле, и он потрясенно вытаращился на ученицу:
– Что ты несешь?! Зачем, по-твоему, это могло мне понадобиться?
– За этим ответом я и пришла сюда. Мы возвращаемся после нашей увлекательной игры, и я обнаруживаю, что моя входная дверь разнесена в щепки. Это какой-то новый способ досадить мне?
Она прошла через гостиную и невозмутимо уселась на диван, где насиловали Тори. Прикосновение обивки обожгло Юлиану, словно ее коснулась не ткань, а руки насильника, но на ее расслабленном транквилизатором лице не дрогнул ни один мускул.
– Ах, я поняла! – с улыбкой воскликнула она.
– Вы недавно жаловались, что ваша фантазия истощилась. Неужели настолько, что вы не придумали ничего интересней, чем поставить решетки и выбить двери? Даже первоклассники были бы оригинальней! К примеру, напустили бы мне в комнату мышей и лягушек - все знают, что девочки с трудом их переносят. Но ломать дверь... Так зачем?
Склонив голову вбок, она с усмешкой ждала ответа обескураженного ее неожиданной наглостью инкатора. Осознание того, что он - пусть и ненадолго, - растерянно замолк, приводило Юлиану в полный восторг.
– Да что ты себя позволяешь, нахалка?
– наконец взорвался он.
– Какие двери? Какие лягушки? Еще раз выкинешь подобное - жалеть до конца жизни будешь, поняла?!
– Вы сердитесь на меня, да?
– расстроено спросила она.
– Я сказала что-то не то? Но ведь они и правда мерзкие! Однажды в школе мальчики подкинули лягушку в сумку учительницы. Слышали бы вы, как она визжала!
Она идиотски захихикала, заставив Жнеца усомниться в ее здравомыслии. "Кажется, мой прессинг дал не тот результат, - озабоченно подумал он.
– Вместо того, чтобы убить себя, девчонка слетела с катушек. Ведь не может же она так спокойно и нагло вести себя сейчас, когда с утра ее просто трясло от страха и ненависти! Черт, как некстати!"
– А мыши! Вы их когда-нибудь нюхали? Они пахнут печеньем!
– Прекрати молоть чушь!
– окончательно разнервничался инкатор.
– Значит, это не вы...
– с сожалением проговорила Делайн.
– Что ж, пойду спрашивать дальше...
Она дружески похлопала Карминского по плечу и вышла.
Юлиана знала, что он будет наблюдать за ней через окно, и поэтому даже по дороге к университетским корпусам вела себя как безумная: то еле плелась, то принималась разбрасывать собранные дворниками в кучу листья, стоически отгоняя от себя дикой силы желание броситься наутек.
Едва перешагнув порог своего дома, она с огромным облегчением сбросила с себя порядком утомившую ее маску.
– Как вы?
– взволнованно спросил ее заждавшийся Нортон.
– Благодарю вас, все отлично! Прогулка освежила мой мозг, и теперь я в полном порядке, - сухо ответила она.
– Больше с моей стороны не будет никаких глупостей. Совершенно никаких, - повторила она уже для себя.
– Не понимаю, что на меня тогда нашло! Да, сейчас сюда придут чинить дверь, поэтому я прошу вас покинуть мой дом до того, как вас здесь увидят. Все ваши расходы я компенсирую в ближайшем будущем.
От ее официального тона Эндрю растерялся.
– Я все же пока останусь, - сказал он.
– Нет. Вы уйдете. Сейчас же. И больше никогда и близко не подойдете ко мне, - жестко проговорила Юлиана.
– Обещайте мне это!
– Но почему?!
– Вы будете напоминать мне о минутах моей слабости. А это не самые приятные, к тому же унизительные воспоминания. Уходите!
Нортон был поражен произошедшей с ней разительной переменой. Теперь она нисколько не походила на доведенную до самоубийства отчаявшуюся девочку. Скорей уж на своего учителя, холодного и категоричного. Потом он подумал, что виной этих перемен могло быть странное воздействие выпитых ею таблеток. Решив зайти к ней попозже, он сдержанно попрощался и ушел.
Юлиана села на диван Виктории, прислушиваясь к поселившейся внутри нее пустоте. Эмоции умерли. Душевная боль трансформировалась в закрывший сердце крепкий панцирь. Мысль о том, что она так некрасиво обошлась со спасшим ее от смерти и сделавшим ей столько добра человеком, не принесла раскаяния. Так надо. Она станет жестокой и бездушной, как того хочет Карминский. И тогда ей не придется беспокоиться о своих друзьях, потому что больше их у нее не будет. Она постарается отбить у людей желание даже подходить к ней. И у этого замечательного Эндрю Нортона тоже.
Мысль о том, что придется убить дарившую ей столько тепла дружбу, стиснула ее сердце, но только на миг. Ему же будет лучше. "Привязанности делают нас слабыми", - вспомнились ей наставления ее тирана. А ведь он прав! Тысячу раз прав! Значит, у нее не будет привязанностей.
Она стряхнула с себя вновь накатившее на нее оцепенение.
Скоро сюда явятся мастера, нужно убирать все следы пребывания в ее доме Нортона и врача.
Это оказалось не так-то просто. Слабость нарастала с каждой минутой, сердце прыгало так, будто ему поджаривали пятки, а в голове кружилась серо-белая свистопляска. Худо-бедно покончив с уборкой, она понадежней спрятала транквилизаторы и уселась в любимое кресло Тори. Воспоминание о ней снова расшевелило ноющую боль в груди, но теперь горю не удалось затопить Юлиану целиком, как раньше, и это было восхитительно.