Право на жизнь
Шрифт:
И он рисовал на стене фигуру человека, угрожающе расставившего руки и сжимающего в руке нож, и штриховал эти зоны, заставляя своих воспитанников не только зубрить наизусть их расположение, но и знать последствия ударов по ним. И Данил, понимая, что эти знания существенно расширяют его боевой потенциал, даже нарисовал точно такую же фигуру с отметками над своей кроватью, чем очень напугал деда.
– Захожу я, значит, к себе, – рассказывал тот как-то вечером в «Та-вэрне». – Устал как черт! Это в тот день было, когда еще, помните, два аккумулятора вылетело? Весь вечер поломку устраняли, и я только к полуночи вернулся. Знаю, что один ночевать буду, Даньки нет – опять их Родионыч на поверхность угнал. Ну – зашел… Включил ночник, волочу ноги к кровати, сажусь… Начинаю сапоги стаскивать – и тут вдруг краем глаза замечаю, что не один я в комнате. Глядь – а напротив, на
В-третьих, к обычным тренировкам с железом добавились еще две – тренировки с кувалдой и статичные тренировки с ремнем. Для них в Большом зале даже оборудовали специальный уголок – вкопали несколько автомобильных шин, поставили целый ряд цельнометаллических кувалд, а на стену повесили три крепких солдатских ремня. Работа с этими снарядами была элементарна. Очередной воспитанник брал в руки кувалду и начинал что есть силы лупить по автомобильным покрышкам. Справа, слева, сверху, снизу… Такие тренировки очень хорошо развивали мощь удара, делали его по-настоящему нокаутирующим, ведь в них задействовались все те мышцы, которые работают при любом типе удара – боковом, апперкоте, ударе сверху… А тренировки с ремнем – когда тренирующийся замирал на несколько секунд в разных положениях, в немыслимом напряжении пытаясь разорвать его на две части, – давали просто-таки чудовищный прирост силы.
И, наконец, в-четвертых – с того же дня Родионыч, обычно такой внимательный к воспитанником во время рукопашных тренировок, стал вдруг до предела груб и жесток. Порой за всю тренировку ребята не слыхали от него ни единого доброго слова – только трехэтажный мат и язвительные издевки. У каждого из них полковник нашел самое слабое место, куда и бил периодически. Не руками – словами. На каждой тренировке он добивался максимальной злобности, максимальной агрессии и какого-то даже бешенства, осатанения. Казалось – еще секунда, и воспитанник бросится на своего воспитателя, вцепится зубами ему в глотку, раздерет трахею, выгрызет кадык… но тут, словно удар кнута, следовал суровый окрик, и боец, ворча, словно побитый пес, расслаблялся и отходил в сторону. Да и сами тренировки стали куда жестче, чем раньше. Спарринги один на один исчезли. Теперь человека одевали в толстую фуфайку, на голову напяливали шлем, ставили против двух-трех противников заведомо более сильных, чем он, – и били. Естественно, отмахиваться не запрещалось, наоборот, активные действия приветствовались. Если же человек замыкался и работал только на оборону, полковник останавливал бой и вставал в пару сам. И работал в полную силу, по-настоящему, до крови. После первого же такого спарринга зажиматься и уходить в глухую оборону больше не хотелось. Лучше получить от своих же товарищей, чем от здорового матерого мужика, обученного бить резко, жестко и очень больно.
– Я постоянно стараюсь доводить вас до предела, когда, кажется, еще секунда – и вы сорветесь с цепи, еще мгновение – и вы в своей ненависти готовы будете разорвать меня голыми руками. В состоянии беспрерывного жесткого давления, агрессии, прессинга все чувства человека обостряются, работают на полную мощность, – объяснил как-то Родионыч на занятиях по психологии свое поведение. – Это аксиома. Через голову доходит гораздо меньше, чем через задницу Все, что я вкладываю в вас в таком состоянии, останется с вами навсегда и не исчезнет даже через десятки лет…
Занятия по психологии, требовавшие максимального сосредоточения и концентрации, были, пожалуй, единственными, где ребята могли не бояться многочисленных подлянок со стороны полковника, его мата и издевок. На этих занятиях он вновь становился самим собой – спокойным, рассудительным, внимательным. Хотя – кто ж знает, каким он был на самом деле… ведь кое-что из того, чему учил полковник, Данил не мог понять и принять ни под каким предлогом. Помнится, разговор тогда зашел о средствах и методах ухода от преследования, «обрыва хвоста»…
– Раненый – это всегда обуза, – говорил Родионыч. – Конечно, бросать его нежелательно, но имея на руках даже одного человека, не способного к самостоятельному передвижению, вы становитесь легкой мишенью. И вот тут перед вами встает выбор – оставить его и выполнить задание, выжить самому, либо тащить на себе и подохнуть вместе. В боевой обстановке такого бойца стараются доставить в базовый лагерь. Но иногда случается так, что на хвосте висит погоня, уходить нужно очень быстро, а раненый отягощает вас, связывает вам ноги. Выходов тут несколько, и они, увы, не самые приятные. В моей практике нередко бывало так, что человека приходилось оставлять. Ситуации бывают разные. Можно спрятать его в хорошо замаскированном укрытии, окруженном минами и ловушками… Или боец может вызваться сам, остаться на тропе и отстреливаться до последнего, а последнюю пулю пустить себе в голову… И все же, как показывает практика, самый верный выход в такой ситуации – добить. Это зачастую бывает гораздо милосерднее, чем бросить человека на издевательства и пытки, которым может подвергнуть его противник. К тому же – и это главное – захваченный в плен боец с большой вероятностью выдаст противнику всю информацию, которая ему известна: и задание, и маршруты группы, и численность, и координаты временных баз… да все что угодно! Потому скажу вам один из основных законов диверсанта: «Хочешь выжить – избавься от слабого».
Этой аксиомы при всем уважении к своему воспитателю Данил принять так и не смог. До поры до времени, пока собственной шкурой не прочувствовал… Как же это так – бросить раненного товарища! Бросить – а тем более добить! – к примеру, Арийца? Или – Сашку, который даже не друг, а брат?! С которым вместе с самого детства! С которым и радость, и грусть, и детские шалости, и наказания за них – все вместе, все пополам! На которого надеешься, как на самого себя, на свою правую руку! И как-то раз, когда Родионыч в очередной раз вдалбливал эту истину в головы своих воспитанников, Данил с негодованием высказался против, не зная тогда еще, что ему предстоит:
– Уж лучше под пыткой подохнуть, товарищ полковник, чем друга бросить!
Родионыч посмотрел на него и криво как-то, печально улыбнулся:
– Надеюсь, ты никогда не испытаешь, что такое настоящая пытка. Поверь мне – порой гораздо милосерднее убить, чем отдать дознавателям. Форсированные методы допроса входят в наш курс, но заниматься ими мы будем только теоретически и много позже. Сейчас скажу лишь вот что…
Не думайте, что вы сможете вытерпеть все и погибнуть достойно, с улыбкой на устах и проклятиями в адрес своих палачей. Выкиньте из головы эту вредную романтическую дурь. Нет такого человека, которого нельзя расколоть. И если этого не случилось, – это означает не особую стойкость, а недостаточную квалификацию дознавателя в форсированных методах допроса. Конечно, ситуация у нас немного другая – я готовлю из вас не диверсантов, а сталкеров, способных чувствовать себя на поверхности, как у себя дома в гостиной перед камином, и в таком случае боевое братство поощряется… Но кто знает, как повернется жизнь?.. Информация не бывает лишней, и возможно, когда-нибудь вам пригодится все, что я тут рассказываю, все до последней крупинки…
Помимо всего прочего, на занятиях по психологии полковник неустанно вбивал в головы своих воспитанников одну простую истину: вы – непобедимы. Это был один из важнейших элементов обучения – заставить человека поверить в свои силы.
– На каждого мужика найдется мужик еще круче, но эта поговорка не про вас. Вы – самые крутые. Кто-то, возможно, будет иметь и другое мнение, но вас эти сведения должны интересовать лишь только в одном ракурсе: кто этот человек и как бы поскорее вдолбить ему обратное. Я не говорю о том, что вы должны постоянно стремиться доказать это всему миру, вовсе нет. Вы это знаете и этого достаточно. Но уж если кто-то имеет противоположное мнение и готов оспорить ваше – действуйте!..
Отличительная эмблема войск спецназа – летучая мышь. С одной стороны – это правильно, ведь спецназ обычно действует скрытно, под покровом ночи… Но если вы спросите меня – я скажу, что спецназу больше подходит другая эмблема – волк. Волк – это очень сильное и выносливое животное. Я не говорю о плюгавом волчишке-замухрышке, обитающем в лесах Европы или степях Азии, или о тех заморышах, что жили в неволе в зоопарках до Начала. Я говорю о матером хищнике, среднерусском степном волке, длина тела которого превышает полтора метра, а вес вплотную подходит к восьмидесяти килограммам. Такому зверю под силу в одиночку завалить лося, а уж сила и выносливость его просто феноменальны. Не зря говорят – «волка ноги кормят». Волк способен часами и днями бежать, преследуя добычу, а потом, приблизившись на достаточно близкое расстояние, сделать молниеносный рывок – и вонзить клыки в горло своей жертве. Волк – это ум, хитрость, сила и выносливость. Такими же должны стать и вы – и вы такими станете. Вы должны понять и почувствовать, что вы – матерые волки, вы – сильнее всех, выносливее всех, умнее всех.