Право на жизнь
Шрифт:
Мысль была убедительной. И Данстор, глубоко вдохнув, обратился к магии. Его серый кокон увеличился в размерах чуть ли не вдвое, а к красным боевым искоркам добавился нежно-голубой вихрь — магия воздуха.
Дальнейшие эксперименты показали — это не временное наполнение чужой силой, весь его магический резерв возрос. Даже воздушная магия, будучи использована подчистую, восстановилась за день до прежних объемов.
Забылись жаркие губы, стерлось из памяти лицо, Данстор отдался своей истинной страсти — учебе. Всю неделю каникул он безвылазно провел в библиотеке, заслужив таким усердием и бережным отношением к книгам неслыханную
Он сосредоточился на своей основной, темной магии. Боевую он считал уделом пушечного мяса, стихию же демонстрировать было нельзя — как объяснить ее появление, когда при прохождении Врат строго фиксировались все малейшие оттенки? Во втором семестре он укрепил за собой звание лучшего ученика, преподаватели не могли нахвалиться, сожалея лишь об отсутствии у студента проявленного дара.
Воскресные вылазки с друзьями сошли было на нет, но Данстор вовремя опомнился. Особое внимание он теперь уделял самым слабым сокурсникам, а особенно носителям темной магии. Отстающие были только рады и сами охотно делились подробностями из жизни, семьи и дальнейшими планами, когда их обучение подойдет к концу. Данстор начал охоту. Как опытный следопыт неделями изучает повадки зверя, так и он выжидал, затаившись.
Успехи в учебе принесли с собой и внимание противоположного пола. Да и было в нем за что глазу зацепиться — высокий, стройный, темные блестящие волосы, перехваченные в хвост узкой лентой на затылке, спадали почти до лопаток. Неизменно вежливый, с хорошей речью, он не тушевался в присутствии девушек, но и не вел себя развязно. Несколько раз он удостоился внимания ночами от незакомплексованных старшекурсниц. Близость была приятна, но не более того — не те восторги, о которых взахлеб рассказывали приятели, кичась постельными делами за вином.
Магия — вот настоящее чудо. Данстор зачитывался великими деяниями прежних магов, живших до того, как эта сила начала мельчать. Какой размах, какие подвиги! И они оставляли после себя славное наследие, явные и тайные места, наполненные магией. Не то что нынешние — жил, магичил, умер, да и развеялись и без того небольшие силы в небытии. Ничего, его уникальный дар все исправит.
8.1. Учебные будни
Его светлость будто задался целью меня уморить. Не было больше ни вопросов, ни нотаций — одни только тренировки. Изнурительные, без передышек, на износ. Когда я в очередной раз без сил валилась на пол, надеясь хоть несколько секунд отдохнуть, меня тотчас настигали жалящие красные искры, заставляя перекатываться на бок и подниматься вновь и вновь. В первый раз выйти с арены я смогла бы разве что ползком. Шентия тогда все же сжалился, скупо окатив меня целительной белой магией, и вышел прочь, оставив меня лежащей в изнеможении на полу тренировочной арены. Время было уже за полночь.
Что-то изменилось. Я точно в таком же состоянии лежала на поле с командой после одного из заданий турнира, но тогда боль и усталость ушли с мягким бережным прикосновением к лицу. И после легилименции я чувствовала себя не в пример лучше, но даже тогда он не позволил мне идти самой, подхватил на руки… Теперь же будто держался на расстоянии, исключив любой физический контакт и ограничив общение только темой занятий.
Поздно ночью я доползла до своей комнаты и рухнула на кровать, даже не раздеваясь.
— Ты как? — в голос спросили Мекса и Анхельм, едва я доползла до столовой.
— Изверг, — простонала я. — Садист.
«Йа, йа!» — встрепенулись духи. — «Аусегевёнлихь швайн!»
– Так, значит, не едем? — протянул разочарованно Хельме.
— Я отцу сообщу, — поджала губы Мекса. — Нарушение договора.
— Да едем, ребят, не надо никому… Все в порядке. Загонял просто на тренировке, сил нет, — успокоила я друзей.
«Вот шайссе!» — возмутился один из дядюшек. — «Ты, майн либен, не переживай, вот херр Йонас херра Шентию на тушеную капусту посадит — на пушечный выстрел к тебе не подойдет, если еще совесть осталась…»
Так он и так не подходит! Словно после Врат я не магию обрела, а дурной болезнью заразилась. И ведь наутро никаких поблажек — гонял на одном уровне с парнями. Я, стиснув зубы, держалась только из-за присутствия Аландеса, не хватало еще при принце проявить слабость!
Так потекли дни, затем недели. Преподаватели словно сговорились — все нагружали меня сверх возможностей, внеучебного времени оставалось лишь на короткий сон и еду, все остальные часы занимала библиотека и кипы домашних заданий. Даже сокурсники начали сочувственно смотреть в мою сторону, недоумевая, за что меня так. В первое воскресенье я тупо отсыпалась, послав Беате извинения с Анхельмом. Да и после лишь раз за месяц удалось выбраться в город.
Беата сетовала на то, что в лавке заканчиваются вещи, к которым я приложила руку и свой дар, а именно за такими предметами и повалили самые разные покупатели. Да не простые — один по наводке аж из Сот-Кангамы приехал! Хоть не с пустыми руками ушел, значительно пополнив наши счета. Деньгами занималась Беата. Пусть сама она в этом мало понимала, зато нюх на нужных людей у нее был исключительный. Вот и сейчас, один из посетителей лавки, уважаемый купец, стал заведовать нашими финансами и пускал средства в оборот, и прибыль уже с лихвой покрывала плату за его услуги.
Один выходной день я все же выделила и с удовольствием отдалась починке, покраске, обновлению и улучшению разной рухляди. Наши покупатели уже знали — у нас не обычные артефакты. Это не богато украшенные предметы тонкой работы, не сложные механизмы. Да и по виду об их свойствах порой сложно догадаться, если только самому не знать, когда нужная вещь сама к тебе в руки ляжет.
Дар мой с возвращением магии не изменился — оставался все таким же непредсказуемым. «Стохастический казуализм», — вздыхал мэтр Эрдис. — «В артефакторике. Парадокс! И это моя лучшая ученица. Просто категорическое отрицание логики и научной строгости этого предмета! Хаос! Анархия! Хотите еще печенья, деточка?..».
Занятия со старым артефактором были моей отдушиной, хоть и стали очень редкими. Помимо назначенных я все же находила урывками время, чтобы навестить его в лаборатории и просто поболтать за чаем. Мэтр Эрдис очень радовался этим встречам, хотя отчего-то заметно грустнел к моему уходу. Первым делом он строго-настрого запретил мне использовать магию в работах, разве что в амулетах-накопителях. Хотя этого добра у меня и так было хоть отбавляй — старичок вернул мне целую корзину угольно-черных камней, напитанных моей тьмой после бессознательных выбросов.