Право на жизнь
Шрифт:
Треумов с некоторой опаской берет письмо.
Читайте вслух.
Т р е у м о в (разбирая почерк, медленно). «Уважаемый товарищ следователь Звонков! Обращается к вам ученик восьмого класса средней школы Корунков Сергей. Может быть, моя просьба покажется вам неожиданной, но я твердо решил, если посадят Артема Николаевича, обратиться с просьбой заменить мною Артема Николаевича. То есть я попрошу, чтобы меня посадили вместо него в тюрьму…» (Голос у Треумова срывается. Дальше он читает письмо с трудом.) «Я еще молодой, у меня все впереди, и мне не жалко отсидеть каких-то пять — семь лет… А Треумов Артем Николаевич нужен нашему колхозу, и все его любят и уважают. Учусь я на четыре и пять, поэтому прошу поддержать мою просьбу перед Верховным Судом…»
С л е д о в а т е л ь. Многое я бы дал, чтобы это письмо относилось ко мне… Давайте сюда. Надо подшить его к делу.
Т р е у м о в. Разрешите оставить его себе?
С л е д о в а т е л ь. В суде любят такие письма.
Т р е у м о в. Я прошу вас.
Следователь внимательно смотрит на него и, помедлив, отдает письмо. Треумов бережно прячет его в карман пиджака.
С л е д о в а т е л ь. Артем Николаевич, я человек молодой по сравнению с вами. Мне не пришлось пережить всего того, что выпало на долю вашу. Меня часто мучает один вопрос… Вы были осуждены по навету подлеца. Но вот началась война. Вы обращаетесь с ходатайством к лагерному начальству с просьбой направить вас на фронт. Что же происходит дальше? Вам, бывшему заключенному, дают в руки винтовку, и вы идете на фронт, где проливаете кровь за ту же Советскую власть, которая вас несправедливо обидела, — назовем это так. Ведь это же абсурд! Таких прецедентов нет во всей мировой истории! Вы же живой человек, вы не могли так просто все забыть и не затаить обиды на несправедливость!
Т р е у м о в. Опять покупаете, гражданин следователь?
С л е д о в а т е л ь. Нет, клянусь вам, нет! Мне надо это понять… для себя.
Т р е у м о в. Вас в детстве родители били?
С л е д о в а т е л ь. Случалось.
Т р е у м о в. Разве потом вы всю жизнь таили на них обиду за это? Пусть даже если они и выдрали вас несправедливо?
С л е д о в а т е л ь. И все же?
Т р е у м о в. Переживал я тяжело, в лагере даже хотел руки на себя наложить… Но я был обижен на конкретных людей, с конкретной фамилией, именем и отчеством. Обижаться на всю Советскую власть… Это мне как-то даже в голову не приходило. Ну, как на мать, что ли…
С л е д о в а т е л ь (встает, протягивает руку). Удачи вам, Артем Николаевич, от чистого сердца.
У правления колхоза «Вперед» на бревне рядком сидят с т а р у ш к а Д а р ь я, б а б а П а ш а и В а с ю т и н а.
Б а б а П а ш а. Ох, иль нога у меня болит, иль печень…
С т а р у ш к а Д а р ь я. Анекдот про кур слыхали, девоньки?
Б а б а П а ш а. Это какой?
С т а р у ш к а Д а р ь я. Ну, старый петух встречает молодого петушка и молвит: «Хошь голых кур поглядеть?» Молодой — соответственно: «Желаю». Старый и привел его на базар.
Б а б а П а ш а. Ну и чё?
С т а р у ш к а Д а р ь я. Как «чё»? Куры там, на прилавке, ощипанные лежат. Голые то исть.
Б а б а П а ш а. Охальница!.. Сморозит Дарья, хошь стой, хошь падай!..
Старушки весело хихикают, подталкивая друг друга локотками. Одна Васютина не участвует в общем веселье, продолжает расстроенно молчать.
Ты что такая смурная, Зинаида?
В а с ю т и н а. Бросил меня механик…
Б а б а П а ш а. О господи!
С т а р у ш к а Д а р ь я. Как же ты его упустила, бедная?
В а с ю т и н а. Упустила-а!.. (Плачет.) С концами…
С т а р у ш к а Д а р ь я. Ах ты, неопытная Варвара!
В а с ю т и н а. Я же ругала его любя! Чтоб руку женину чувствовал, не шкодил на стороне, боялся!..
Б а б а П а ш а. Может, под машину попал? Вон сколько их развелось!
В а с ю т и н а. Узнавала я по милициям, пока братан его Шурка не пришел и не попросил освободить квартиру.
С т а р у ш к а Д а р ь я. О машинах-то… Слыхала, Зинаида, наш-то Треумыч автомобилем убил Дмитрия, сына Анны Кормилицыной?
В а с ю т и н а. Сказились люди! Треумыч, он мужчина, конечно, серьезный, но чтоб такое — ни в жизнь не поверю!..
Появляется Т р е у м о в, и все разом замолкают. Он молча кивает старушкам, направляется в правление колхоза.
Я вас дожидаюсь, Артем Николаевич. Давеча приходил ко мне Куликов Юрий Петрович и требует, чтоб я дом свой колхозу продала!
Т р е у м о в. Ты же сама этого хотела?
В а с ю т и н а. Тогда хотела, сейчас передумала!
Т р е у м о в. Ведешь себя как девочка с бантиками! Отвечать надо за свои слова.
В а с ю т и н а (плачет). Не тем человеком оказался механик… Вы правду тогда говорили: «Подумай, Зинаида…»
Т р е у м о в. Разошлись? Да утри слезы!
В а с ю т и н а. Напрочь! Как в море корабли… Возьмите обратно в колхоз, Артем Николаевич! Я уже и вещички из города обратно привезла.
Т р е у м о в. Черт, дом мне твой был очень нужен…
В а с ю т и н а. А я хоть умри под забором?!
Т р е у м о в. Живи под своей крышей, придумаем что-нибудь.
В а с ю т и н а. Придумай, Артем Николаевич, на то ты и председатель. А я завтра на работу уже выйду.
Т р е у м о в. Правильно про тебя говорят, Зинаида, — цекавая ты женщина.
В а с ю т и н а. Такая уж уродилась!
Т р е у м о в. Что ж с тобой делать, выходи. Скажешь Соломину — я разрешил.
В а с ю т и н а. Вот спасибочки, Артем Николаевич! Век буду помнить!..
Треумов заходит в правление, где у кабинета его ожидает Соломин.
С о л о м и н. Здравствуйте, Артем Николаевич. Я организовал собрание на ферме, а вы не пришли. По поводу наших обязательств, помните?
Т р е у м о в. Что, передумал?