Право на жизнь
Шрифт:
З а х а р о в н а. Что вы все «квартира» да «квартира»! А если она мужа не любит?
Т а и с ь я. Мало ли женщин, не любящих мужей своих! Не пьют же они, живут как миленькие!
С и м а. Да!
Л я д я е в а. Что я — трава? Полили, удобрили — и расти не жалуйся? (С тоской.) Не-ет…
Т а и с ь я. Долг женщины — семья. А то, что вы про себя рассказали, — ужасно!..
М а н я - В а н я. Опять варежку свою распахнула?
Т а и с ь я (возмущенно). Всем можно, а мне нельзя?!
М а н я - В а н я. Тебе нельзя. Ты злорадная.
Т а и с ь я. Вот пристала!..
З а х а р о в н а. Ежели Вовчик хороший — простит, милая.
М а н я - В а н я. Нужна она ему, как петуху тросточка!
Т а и с ь я. Сама злорадная!
М а н я - В а н я (веско). Я подружка. Я за Лядяеву душой болею, а не любопытничаю скуки ради.
З а х а р о в н а. Сказано было: «Любите и уважайте друг друга, муж и жена. Заботьтесь в радости и беде, в здоровье и болезни, пока вас не разлучит смерть…»
Женщины зачарованно молчат.
Незаметно появляется Н и к о л а й, присаживается на лавку рядом с Захаровной.
(Обрадованно). Коленька!..
Н и к о л а й. Тише, не мешай людям… (Обнимает ее за плечи, слушает вместе с Захаровной женские разговоры. Его присутствие для женщин остается незамеченным. Они еще не могут видеть его, им пока не дано, их души не открыты для этого.)
Т а и с ь я (мечтательно). «…пока вас не разлучит смерть…»
С и м а. Бабушка, хорошая… (Целует Захаровну.) Из вас доброта льется.
Лядяева понуро молчит.
М а н я - В а н я. Давай бумагу, напишу. (Пишет заявление, отдает Лядяевой.) Держи, подружка. (Грустно.) Так охота прислониться к кому-нибудь. Хоть к плохонькому, да своему. Ведь скоро бабий век мой кончится…
С и м а. Чего ж бобылкой? У вас тут и тут (показывает) — все на своем месте. И лицом вроде пригожа.
М а н я - В а н я. Боятся меня мужики, сторонятся. Злой я им кажусь.
Т а и с ь я (бормочет). Хуже овчарки…
М а н я - В а н я (с ожесточением). Сами-то квелота сплошная!.. Радио включишь, и там они бабьими дурными голосами воют! (Передразнивает, поет тонким голосом.) «Я сегодня там, где метет пурга! Я сегодня там, где цветет тайга!..» Тьфу! Будто им чего прищемили!..
С и м а. А вы заделайте себе ребеночка, а мужика потом выгоните за дальнейшей ненадобностью.
Николай ухмыляется.
З а х а р о в н а (Николаю). Ох, шустрая девка! (Смеется.) Всё-то ей охота по полочкам разложить и расставить.
М а н я - В а н я (не сразу). По глупой молодости аборт сделала неудачно. Теперь никогда у меня детишек и не будет.
Женщины сочувственно молчат.
З а х а р о в н а (Николаю). Негоже тебе про такие наши бабьи горести слушать…
М а н я - В а н я (со слезами). Как бы я сейчас взяла ребеночка на руки, прижалась бы к нему, тепленькому, лицом в шейку между плечиками зарылась!..
Николай встает, легким движением руки гладит Маню-Ваню по голове, не спеша удаляется.
(Вытирая слезы, тихо.) Сплю и вижу…
Стремительно появляется Л ю с я. Крепкие ноги ее, словно в форму, влиты в модно потертые джинсы. Концы рубашки узлом завязаны на голом животе. На рубашке, через всю спину, крупная надпись: «Я кусаюсь!»
Л ю с я. Кто в Оргнабор крайний?
Женщины не отвечают, осуждающе разглядывая несколько вольный ее наряд.
Чего смотрите?
С и м а. Очень уж деловая!
Л ю с я. Какая есть. За кем буду?
С и м а. Голое-то спрячь. Ишь, выставилась!
Л ю с я. А ты не смотри, не для тебя выставилась!
С и м а. Срамота сплошная пляжная!.. (Отворачивается.)
Л ю с я. Это кому как глянется!
Т а и с ь я (с ненавистью). Вот такие ранние и сбивают наших мужей с правильного пути!
Люся пожимает плечами.
З а х а р о в н а. Я буду крайняя. (Подвигается.) Садись рядом, девонька.
Люся садится. Таисья замечает надпись на рубашке.
Т а и с ь я. Вы правда кусаетесь или это реклама?
Женщины злорадно хихикают.
Л ю с я (простодушно). Рубашка не моя, подружка дала поносить.
Т а и с ь я (невинно). Понятно. Для представительства.
Л ю с я. Нет, чтобы мужики рукам воли не давали. Вы же видите (показывает на себя), конфигурация у меня какая вызывающая.