Право на жизнь
Шрифт:
В о р о н ц о в. Э, папаша, умирать что в белой манишке, что в грязной гимнастерке — все равно скучно. Результат один.
С а н С а н ы ч. Верно, товарищ лейтенант. Это я знаю. Я ведь не только в пехоте на пузе ползал, я ведь и снайпером был, вот как.
В о р о н ц о в. И сколько на вашем счету?
С а н С а н ы ч (помолчав). Не хочу вспоминать. А ведь все живые люди были.
В о р о н ц о в (жестко). Враги.
С а н С а н ы ч. Враги. И война справедливая была. А все ж живые люди…
А с я. Это страшно…
С а н С а н ы ч. Очень, девочка. Удар пули-то равен девяти тоннам на один квадратный сантиметр человеческого тела… Я по бывшей своей профессии бухгалтер, в Гжатске работал до призыва. А как война кончилась, вернулся до дому и не смог более на счетах своих щелкать. Вот и уехал сюда, на край света, к природе поближе. Тут наконец и отпустило, спать стал спокойно. А лечился просто — уйду в сопки, сяду на солнышке и гляжу окрест…
А с я (тихо). А я думала, что только я так лечилась…
Воронцов нежно обнимает ее за плечи.
С а н С а н ы ч. А красота вокруг такая несказанная, что плакать хочется… Да вы сами гляньте — море-океан, сопки синие, тундра цветными лоскутами… Думаешь про себя: ну что вы, люди, спокойно не живете? Что вы танки заместо тракторов делать продолжаете?
В о р о н ц о в. Не к месту вы такой разговор затеяли, Сан Саныч.
А с я. Подожди, Ким. (Сан Санычу.) Семья у вас есть?
С а н С а н ы ч. Жена Нина померла в прошлом году, тихая была женщина, любящая меня. А дети взрослые, разлетелись по всей стране. Младший сейчас тоже службу несет в погранвойсках. (Воронцову.) Время нынче такое, товарищ лейтенант, что разговор этот завсегда к месту. Гляньте на себя, оборотитесь — вы все молодые, здоровые ребята. Вам бы землю пахать, дома строить, детишек делать, а вы плаваете на штуковинах, что в похмельном сне не привидятся, и еще готовы стрелять из них.
В о р о н ц о в. Сан Саныч ярый пацифист… Если бы мы не понастроили этих штуковин и не готовы бы были из них стрелять, вы вряд ли могли лечиться на этих сопках.
С а н С а н ы ч. Знаю, сынок, и согласен. Я про иное речь веду… Я хочу знать, задумываетесь ли вы, ребятки, над тем, что вот в этих самых ваших руках… (Берет руки Воронцова, переворачивает ладонями вверх, рассматривает.) Вот в этих самых руках находится жизнь миллионов детишек, их отцов, матерей, бабушек и дедушек?
В о р о н ц о в. Не дрейфь, Сан Саныч, сами жизнь любим!
С а н С а н ы ч (с сомнением). Уж больно вы все молоды. Ни боли, ни страха не ведали…
А с я. Я знаю Кима и его товарищей. Им можно верить.
С а н С а н ы ч (не сразу). Дай бог.
В о р о н ц о в. У нас что — политзанятия?!
С а н С а н ы ч (поднимается). Спасибочки. Мне еще далече идти. Прощайте, милые. (Поклонившись, уходит.)
В о р о н ц о в. Забавный старикан.
А с я. Ты обратил внимание, какие у него тихие, всепрощающие глаза?
В о р о н ц о в (помолчав). Извини меня… Я понимаю, тебе тяжело вспоминать, но мне не хотелось бы расспрашивать у других. Ну из-за наших отношений…
А с я. Ты хочешь узнать про Артема, да?
В о р о н ц о в. Если тебе тяжело, то не надо.
А с я. Рано или поздно такой разговор должен возникнуть между нами. (Не сразу.) Мы познакомились с Артемом три года назад в Ленинграде, там он заканчивал высшее военно-морское училище, а я медицинский институт. На его выпускном вечере. (Грустно улыбается.) Почему-то оркестр начал играть падекатр… Есть такой бальный танец. Сходишься — расходишься, и все танцевальные па будто из восемнадцатого века… Да никто падекатр не умел танцевать, забыли. Кроме нас с Артемом… Громадная люстра, большой актовый зал училища с блестящим фигурным паркетом, и мы с Артемом только вдвоем. Господи, я сейчас рассказываю, а мне кажется, что все это происходило в какой-то другой жизни и не со мной!.. (Помолчав, сухо.) Потом я вышла за Артема замуж, мы приехали сюда. Через месяц он случайно погиб. В феврале прошлого года.
Пауза.
В о р о н ц о в. Почему ты осталась здесь, а не уехала обратно в Ленинград?
А с я. Сначала мне казалось, это будет предательством по отношению к Артему — оставить тут его одного. А потом… А потом все друзья Артема стали моими друзьями, и я их всех полюбила. Да и привыкла работать в нашей флотской поликлинике…
В о р о н ц о в. Бедная моя…
А с я (с тоской). Вот и ты тоже — из похода в поход… Когда уходите?
В о р о н ц о в. Военная тайна. Но тебе… Сегодня в ночь. Но мы еще с тобой в Доме флота успеем потанцевать!
Вечер того же дня. Беседка в скудном северном сквере. Видна лестница, ведущая в Дом флота. Оттуда доносится музыка и мелькают в окнах танцующие пары. Вдали громоздятся синие сопки и видны, уже ближе, застывшие у пирса строгие силуэты атомных подводных лодок.
Появляется А с я в сопровождении Г а т ч и к о в а и С и м о н я н а. Офицеры в парадной форме.
Г а т ч и к о в. В народе слух прошел, Ася, что наш бравый Симонян в обморок упал.
А с я улыбается.
С и м о н я н (важно). Отвали, грубый солдафон. Перед тобой человек тонкой душевной организации. Подтвердите, доктор.
А с я. Так точно. С вегетативными компонентами…
Появляется веселый В о р о н ц о в. Он тоже в парадной форме.
В о р о н ц о в. Общий привет голубым гусарам!
С и м о н я н. Разве ты не в наряде?
В о р о н ц о в. Дядяев подменил. За сборник современной поэзии. (Подчеркнуто вежливо.) Добрый вечер, Ася Александровна.
А с я. Здравствуйте, Ким.
Симонян и Гатчиков переглядываются.
Продешевил бедный Дядяев. Променять последний вечер на берегу…
В о р о н ц о в. Сборник Дядяеву нужен позарез. Он из него выбирает любовные афоризмы, раскавычивает их и, выдавая за свои собственные мысли, цитирует в письмах одной женщине из города Пензы.