Право остаться
Шрифт:
Начались новые игры и операции. Эта – одна из них. То, что мы совершили в городке Верещагино, можно назвать диверсией. Вместе с тремя помощниками я организовал налет на гостиницу, где без лишних слов и разговоров мы уничтожили девять человек, собравшихся на негласную встречу.
Четверо принадлежали к русской Особой экспедиции, а их «приятели», прибывшие из Брикстоуна, старались быть похожими на торговцев, но их английский язык был настолько безупречен, что резал мой огрубевший слух. Еще один заговор, еще одна кучка предателей, которых требовалось убрать. Увы,
После перестрелки нам удалось разойтись. Мои парни укрылись в Верещагине, чтобы отсидеться, пока не уляжется весь этот переполох. Кстати, среди них был и Акакий Азаров. Тот самый, который некогда служил в Русской Промышленной компании, а теперь состоял в «группе розыска и ликвидаций».
Мне удалось вырваться из города и увести погоню на север. Лошадь у меня хорошая, быстрая. Оторвался от преследователей и ушел, как мне казалось, почти незамеченным. Спустя двое суток добрался до охотничьего домика, купленного несколько лет назад неподалеку от Верещагина. Там-то меня и настигли…
Конечно, я мог заранее согласовать операцию с Брэдли, но это грозило еще большими неприятностями и могло поставить под угрозу жизнь Марка и его близких. Было подозрение, что один из местных приставов подрабатывает осведомителем у наших противников. Парни, против которых мы играем, не остановятся ни перед чем, а у Брэдли недавно родился второй сын. Не мог я подставлять своего друга. Он в этих играх не участвует. Его дело – ловить преступников, а не влезать в круговерть очередной шпионской игры. Иногда очень трудно разобраться, где враг, а где друг.
Выход? Его не было. Я его не видел. Даже раскрыться не могу. Если мне придется говорить, то это провал всей нашей работы. На долгие-долгие годы. Тяжелые потери и непредсказуемые последствия для русских земель.
Перед глазами, словно кадры из кинохроники, возник мир. Привычный, оставшийся по ту сторону барьера. Залитая полуденным солнцем площадь, толпы праздношатающегося народа и небольшой ресторанчик неподалеку от входа в Александровский сад. Как же давно это было! Словно и не со мной…
– Талицкий, – снаружи опять послышался голос Брэдли, – я иду к тебе!
– Зачем?
– Поговорить. Не вздумай дурить! Иду один и без оружия.
Послышались тяжелые шаги. Хрустнула ветка, попавшая под сапог. Стукнула входная дверь. Секунду спустя я увидел Брэдли. Он посмотрел на меня, сидящего на полу рядом с разбитым выстрелами окном, и недовольно поморщился:
– Можно я присяду?
– Валяй.
Марк кивнул и обвел взглядом избушку. Поставил на место поваленный табурет, смахнул с него пыль и уселся. Снял шляпу и аккуратно положил ее на стол. Достал из кармана платок и вытер со лба пот.
– Сегодня дрянная погода. Так и парит…
– Вечером пойдет дождь.
– Думаешь? – Он покосился в окно. – Может быть.
– Если хочешь, то в кофейнике есть холодный кофе.
– Нет, спасибо. – Марк прищурился и посмотрел мне в глаза. – Ты ведь не станешь в меня стрелять?
– Нет, не стану.
– Суд… – начал Брэдли, но слишком неуверенно.
– Извини, Марк, но этого не будет. Я прекрасно знаю здешнее правосудие, и меня просто вздернут. Вздернут без лишних слов и долгих разбирательств.
– Я могу…
– Марк, даже если тебе удастся договориться и меня отправят в Форт-Росс, то убьют при попытке к бегству. Ты не первый год здесь живешь.
– Я шериф Верещагина… – сказал Марк и поджал губы.
– Понимаю.
– Алекс, я не могу вот так взять и отпустить тебя на свободу.
– Мне искренне жаль, Марк, что так получилось.
Разговаривать не хотелось, да и не о чем. Даже если Брэдли и подозревает, что заварушка началась не просто так, он не может взять и уйти, оставив меня на свободе. Его не только выгонят со службы, но могут и под суд отдать. С этими делами здесь не шутят.
– Это очередная… – он сделал небольшую паузу, – операция Ростовского?
– Извини, Марк, я не буду отвечать.
– Закурим? – вздохнул он.
– Пожалуй.
– Ты хорошо подумал? – спросил Брэдли после нескольких минут молчания.
– Да.
– И ты не согласишься выйти со мной?
– Нет, – я покачал головой. – Незачем. Извини.
– Я шериф Верещагина… Обязан тебя арестовать.
Он говорил это с такой горечью, что на мгновение мне стало не по себе. Жалость? Да, это была жалость. Мне стало искренне жаль моего старого друга, который сидел напротив меня и не мог сделать выбор между долгом и дружбой. Это тяжелый выбор. Очень тяжелый. Не дай вам бог оказаться в таком тупике. Тупик? Нет, пожалуй, это даже хуже. Из этого тупика нет выхода. Обратно не повернешь. Жизнь не похожа на театральные подмостки, и эту пьесу нам не переиграть.
– Тогда уходи, – предложил я.
– Что?
– Уходи и дай несколько минут, чтобы вспомнить все хорошее, что было в этой жизни.
– Что же нам делать, Алекс? – тяжело вздохнув, спросил он.
– Ничего. Отдашь приказ штурмовать.
– Это твое окончательное решение?
– Да. Только не лезь вперед – я не хочу стрелять в друга.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Будь осторожен.
Брэдли поднялся и посмотрел на меня. Дернул щекой и провел по ней рукой, будто хотел скрыть эти невольные эмоции. Взял шляпу, кивнул и вышел. Без слов. Он был прав – все уже сказано.
Неожиданно в памяти всплыли слова одного из «часовщиков», с которым я сталкивался в своих путешествиях: «Талицкий, этот мир разумен! Он выбирает одного человека из сотни тысяч живущих в других мирах и берет его себе. Мы никогда не узнаем о причинах этого феномена. Нам приходится с этим мириться. Все остальные путешественники между мирами пройдут через тяжелые испытания, чтобы заслужить право остаться, но это не значит, что им будет позволено это сделать!» Он был прав, этот «часовщик» – молодой и крепкий парень, в неизменном котелке, с очками-консервами на тулье.