Право приказа
Шрифт:
Первое время, пока крейсер ПСС швартовался к "Градиенту", брал его на буксир и десантировал ремонтников к двигательному отсеку, я не вмешивался в их переговоры между собой. Но когда их работа вошла в спокойное русло и количество приказов и переговоров в эфире упало, я вызвал их капитана и, отрекомендовавшись, попросил помочь мне вернуться на станцию.
– Так в чем дело?
– не очень любезно осведомился капитан.
– Берите спасательную шлюпку и летите.
– Я не умею управлять шлюпкой.
– В таком
Я начал было ему снова объяснять, кто я такой и как здесь оказался, но он резко оборвал меня, попросив не засорять эфир.
– Если ты не возражаешь, Иржик, - вдруг раздался голос за спиной, - то это могу сделать я.
Я обернулся. У стены стоял Нордвик и смотрел на меня усталыми, больными глазами. Не знаю, да и никогда не смог бы объяснить, почему я кивнул.
Спасательная шлюпка, хоть и была всего раза в два больше "мухолова", в середине оказалась довольно просторной. Впрочем, оно и понятно - ей не нужен такой мощный двигатель, как у бота. Я подождал, пока Нордвик усядется в пилотское кресло, и сел на жесткое откидное сиденье, у самого выхода.
Почему-то я ждал, что он заговорит со мной, попытается как-то оправдаться - Но весь путь до станции он молчал и не смотрел в мою сторону. И когда мы спустились на причал станции и я вышел из шлюпки, он продолжал неподвижно сидеть в кресле, даже не проводив меня взглядом.
У входа на причал станции меня ждали возбужденные ребята. Наверное, у них была ко мне масса вопросов, но никто их не задал. Все молча смотрели на меня. Не знаю, что на них произвело большее впечатление - то ли выражение моего лица, то ли синяк. Впрочем, делиться своими впечатлениями у меня тоже не было желания.
– Где Шеланов?
– спросил я.
– В медотсеке, - ответил кто-то.
Я кивнул и, пройдя сквозь толпу, зашагал по коридору в сторону мед отсека. Ребята меня поняли, и никто за мной не последовал.
В медотсеке было трое: Шеланов, Гидас и Долли Брайен - врач станции. Гидас лежал на выдвинутой из стены койке. На его голове блестит шлем психотерапии, а над грудью, свешиваясь с потолка на штанге хромированного штатива, висела платформа диагноста. Гидас плакал. Долли сосредоточенно возилась у пульта диагноста, а Шеланов сидел на стуле рядом с Гидасом и держал его за руку.
– Мне надо было идти...
– трудно, с болью выдыхая из себя слова, говорил Гидас. Слез, бегущих по щекам, он не замечал.
– Я же знаю "мухолов" как свои пять пальцев... Надо было вывести его из диафрагмы... разогнать... по спирально сужающейся траектории... и катапультироваться - Компьютер бы сам довел...
– Я вернулся, - сказал я.
Шеланов мельком глянул на меня, кивнул.
– Разрешите доложить?
– официальным тоном спросил я.
– Потом, - отмахнулся он.
– Не потом, а сейчас. Я считаю, что действия капитана Нордвика на лайнере "Градиент" граничат с преступлением.
Шеланов поднял на меня недоуменный взгляд. Затем отпустил руку Гидаса и встал.
– А ну, пойдем отсюда, - сказал он и, подхватив меня под локоть, вышел из медотсека.
– Что ты сказал?!
– спросил он.
– Я сказал, что действия капитана Нордвика преступны. Он не имел права приказывать Шеману идти на смерть. Допустим, это можно и оправдать сложившейся ситуацией, но с моральной стороны - Нордвик совершил убийство.
– С моральной стороны?..
Лицо Шеланова обострилось, стало жестким.
– Ты еще назови смерть Шемана подвигом. В результате этого, как ты говоришь, преступления, спасено восемьсот двадцать три человека.
– Сейчас не средневековье, чтобы приносить кого-то в жертву!
– почти выкрикнул я ему в лицо.
– И даже не двадцатый век! Человек должен сам...
– Не двадцатый, - согласился Шеланов.
– Поэтому не тебе его судить.
– А кому?
– перебил я.
– И никому...
– тихо закончил Шеланов, непримиримо глядя мне в глаза. Нет для него суда.
– Есть! Суд его собственной совести! И если она спит, то я хочу, чтобы о его поступке знали все! Тоща посмотрим!
– Суд совести...
Шеланов вдруг потух, и глаза его стали грустными и невидящими. Будто он жалел меня за что-то. Меня - или Нордвика?..
– Это он тебя?
– спросил он, кивнув на синяк.
– Мне тоже хочется...
– Послушай, спросил он вдруг, а ты знаешь имя того пилота, который бросил свой лайнер на Сандалуз? Я молчал. Ждал продолжения.
– Это был Нордвик, - сказал он.
Я вздрогнул от неожиданности.
– Но и это не все, - тихо продолжал Шеланов.
– В пассажирском отсеке лайнера находилась вся его семья. Жена, трехлетний сын и пятилетняя дочь. Так что совесть у него и так...
Я молчал. Мне нечего было сказать.
– Да и не в Сандалузской катастрофе дело, - снова заговорил Шеланов, Даже не будь ее, Нордвик имел право на такой приказ! Заруби себе...
Он вдруг осекся и встревожено спросил:
– А где Нордвик?
– Там, в шлюпке...
– Где - там?!
– На шестом причале...
Шеланов вдруг резко повернулся и побежал по коридору к причалам. Мгновение я смотрел ему вслед, затем тоже сорвался с места и побежал. Я понял, о чем подумал Шеланов.
Когда мы подбегали к причалам, из тамбура третьей платформы вышли Банкони и сопровождавший его незнакомый человек в форме спасателя ПСС. Чуть не сбив их с ног, мы пробежали мимо и вскочили в тамбур шестого причала. Перепонка шлюза медленно затягивалась, но Шеланов успел протиснуться в нее и она, на секунду застыв, лопнула.