Право выжившего
Шрифт:
Отчаянный бросок Косарева дал возможность разведчикам перейти в наступление. Схватка на вершине горы стала переломной. Нервы у «духов» не выдержали, и они начали отступать, огрызаясь очередями. Бой дорого обошелся разведроте. Но и враг тоже не остался безнаказанным.
– Эх, – вздохнул лейтенант Родионов, вытирая рукавом пот с кровью и пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Он чувствовал себя немного пьяным от угара боя. Нагнулся над искромсанным автоматной очередью капитаном и перевернул его на спину, прощупал пульс, провел надо ртом ладонью. – Все. Пусть земля тебе будет пухом, командир.
– Какой
– Не может быть. В него вогнали пуль восемь.
– Жив!
Лейтенант ошибся дважды. Во-первых, в Косарева вогнали не восемь, а четырнадцать пуль. А во-вторых – он действительно был жив.
Глава 2
Возвращение с того света
– Ну как, капитан, здесь лучше, чем на том свете? – спросил хирург-подполковник, присаживаясь на край кровати.
– Больно…
– Значит, живехонек. Радуйся.
– Очень больно.
– Ты молодец, капитан.
– «Духи» еще поплачут. Я вернусь.
Хирург задумчиво посмотрел на смертельно бледного, перевязанного командира разведроты. С ним получилось, как в песне:
Врач до утра все щелкал языкомИ терпеливо пули удалял.Четырнадцать пуль засело в теле командира разведроты. Засели достаточно удачно. Во всяком случае, Косарев остался при всех своих внутренних органах, что само по себе чудо.
Сперва казалось, что все напрасно – капитану не жить. Но седой хирург-подполковник почуял в Косареве чудовищную жажду жизни, несгибаемую волю и пообещал ему и себе:
– Вернешься, родимый. Вернешься…
Это был 1988 год – предпоследний год войны в Афганистане. И четвертый год войны капитана Косарева. Они вместили в себя тысячи промеренных гусеницами и ногами афганских верст. Три похода на караваны с наркотиками и оружием. Бесконечная череда рейдов, засад, вылазок. Орден Красного Знамени, Красной Звезды, медаль «За боевые заслуги».
Продолжить эту войну Косареву не удалось. В 89-м наши войска под рукоплескания всего мира покидали Афганистан, оставляя на произвол судьбы своих союзников, запуская эту страну на новый, куда более жестокий виток гражданской войны. Солдаты и офицеры возвращались домой, еще не зная, что это лишь первый рубеж, оставляемый Россией. А за их спинами победившие «духи» не уставали повторять свой многолетний лозунг: «Эта война закончится на территории СССР».
Изломанный, но не сломленный капитан Косарев вернулся на родину. А вот лейтенант Родионов, с которым бок о бок бились в ущелье, навсегда остался в богом проклятой земле, и никто не знает, где его могила. Да что говорить, немало ребят вернулись домой в «Черном тюльпане».
После Афгана в Косареве что-то надломилось, что-то ушло навсегда. Ушел страх смерти. Все страхи остались в выжженном солнцем пыльном ущелье, в кабульском госпитале, в чужой, враждебной, ненавистной стране.
После
Конечно, неприятно, но не смертельно. Пройдя войну, он не мог представить себя комбатом в каком-нибудь забытом богом полку. Хуже было другое – полностью разваленное здоровье, сочувствующие взгляды окружающих, ощущение собственной никчемности. Что делать? Чем заняться?
Был полученный в военном училище диплом «инженера по эксплуатации гусеничной техники». Но заведование каким-нибудь тракторным парком не привлекало. Преподавать начальную военную подготовку в школе? Смешно. Существовать на пенсию по инвалидности и за рюмкой водки вспоминать былые походы и победы? Упаси господь.
Косарев знал свой путь. Это был путь воина. И идти по нему он намеревался до конца.
Что такое четырнадцать пулевых ранений и справка о второй группе инвалидности? Плюнуть и растереть! Он привык, как ураганом, сметать со своего пути все препятствия.
Косарев никогда не жалел себя. Восемь-десять часов в день – тренировки. Обошел не один десяток врачей. Собрал и опробовал множество лечебных методик, начиная от фитотерапии и кончая акупунктурой. К рукам, которые в былые времена гнули металлические прутья, возвращалась былая сила.
И однажды Косарев вышел на альпинистский маршрут со старыми товарищами. Пройдя его, понял, что побеждает.
В девяносто первом году, заехав в Москву в госпиталь Бурденко, заглянул к хирургу-подполковнику, вытащившему его с того света. Подполковник, осмотрев бывшего пациента, изумленно покачал головой:
– Как ты смог?
– Смог. Я обещал вернуться в строй. И давить «духов», – улыбнулся Косарев.
– Где он, тот строй. И где они, те «духи»? – отмахнулся подполковник.
– Уж в «духах»-то недостатка нет. Они как тараканы – во всех щелях, – Косарев сжал кулак. – Давить, – в его глазах появилось недоброе выражение.
Косарев знал: мир без войны для него не существует. Этот самый мир сузился теперь до двух измерений: есть враги и есть друзья, свои и чужие, те, кого нужно защищать, и те, от кого нужно защищаться. Окончательно он определился, когда его однополчанина майора Нестерова зарезала в подворотне шпана. Майор спасал жизнь незнакомой женщине. Он ринулся, не раздумывая, ибо знал, что обязан защитить человека, тем более беспомощную женщину. И бился до последнего с семерыми. Они так и не взяли бы его, если бы майор не подставил им спину. Удар ножом в спину – коронный трюк подонков. Нестеров, прошедший весь Афган, не раз выходивший из безвыходных ситуаций, встретил смерть в заплеванном, грязном московском переулке. Тогда-то Косарев ясно понял – «духи» есть не только в Афгане.
В девяносто третьем капитан запаса Косарев переступил порог отдела кадров областного УВД. Старший лейтенант-кадровик смотрел на него с какой-то смущенной жалостью.
– Да, Сергей Валентинович, мы, конечно, рассмотрим… Но. Вы же понимаете, требования к здоровью сотрудников МВД не ниже, чем в армии. А у вас…
Он растерянно ткнул пальцем в заключение военно-врачебной комиссии.
– Вторая группа все-таки, – развел руками кадровик.
– Я здоров.
– Но…
– Никаких «но», старлей. Я здоров.