Право Вызова. Книга Третья

До чего я докатился? Совсем один, на винтовой лестнице в одной из башен поместья Крашевых, стою и смотрю, как меня потрошит мой старый недруг. Стою, смотрю, а моя еда в этот момент катится куда-то вниз по ступенькам. Надеюсь, что я увёл со шведского стола не последнюю икру.

Больно — пиздец.

Но… терпимо. А чтобы и дальше было просто терпимо, лучше бы не дать ножу двинуться дальше. Обеими руками я зафиксировал руку Стасика, а тот схватил меня за талию и начал притягивать к себе.

Тогда

я не нашёл ничего умнее, чем шарахнуть ублюдка лбом в нос. У Стасика брызнула кровь, он отшатнулся, и теперь кровь брызнула уже у меня, — нож вышел, и рана тут же открылась. Я не большой знаток анатомии, да и никогда ранее не участвовал в поножовщине в качестве жертвы, но что-то мне подсказывало, что Стася промахнулся и не сумел вырубить меня с первого тычка.

А зря…

Опаснов оскалился и тут же размножился на клонов. Да начнётся пиздилка двух мезенских магов! Нестор Петрович готовил меня именно к такому. Сейчас я был в роли обороняющегося и целиком ушёл в развеивание.

Толпа Стасиков рванула на меня, — большие и малые, с оружием и без, некоторые больше походили на химер, нежели на людей. Вот только все они были не настоящими. Настоящий Стасик пока что стоял наверху, утирал рукавом кровь из носа, злобно зыркал и насылал на меня одну волну мороков за другой.

Ещё пяток Стасиков — развеяно. Камнепад — развеяно. Дым — развеяно. Вспышки слепящего света со всех сторон — хуй там; развеяно. Я потихонечку отступал назад и вниз. Постепенно Стас пропал из поля видимости; по идее сейчас он должен был быть где-то надо мной.

Тут потолок треснул, взорвался каменным крошевом, и Стас полетел на меня сверху, прямо с потолка. Ну да, ну да. Развеяно.

Сюрприз, блядь!

Со времени нашей последней встречи я в своём познании настолько преисполнился, что догнал и перегнал Стасяна. Так что теперь батя тут я, и в плане мезенской магии он мне не конкурент. Да и не только в плане мезени, а вообще. Я просто лучше, се ля ви.

Ещё бы перестать истекать кровью, конечно…

Видения прекратились. Сверху раздались шаги настоящего Стаса, — такие вещи я научился сечь. Мой гореубийца спускался с тем, чтобы попытать удачу и броситься на меня безо всяких иллюзий. С одной стороны я ранен и рукопашная сейчас для меня была бы очень некстати, ну а с другой стороны, — вхуж! — я клюкволюд.

Залечить свою растительную плоть я пока что не умел, но вот на скорую руку вырастить длиннющую лиану с кучей маленьких подорожников вместо листьев и перевязать себе живот — да, умел. Не знаю, почему именно подорожник. Как-то само собой получилось; что-то из области коллективного бессознательного.

— Илья Ильи-и-ич, — нараспев произнёс Опаснов.

Слова его разнеслись эхом. Спускаясь, он шкрябал кончиком ножа по стене. Позер сраный. И тут, наконец, он увидел меня.

— Ой, да ладно, — сказал он и сам обернулся клюкволюдом; только таким, ненастоящим. — Я всё знаю.

— Что ты знаешь? — не понял я.

— Я знаю про тебя всё, Илья Ильич.

С тем Опаснов начал кочевряжиться. Встал в колдунскую позу и начал вроде как выращивать шипастые лианы.

Ну

а я вырастил настоящие, схватил Стаса за ноги, опрокинул и протащил по ступенькам. Тот приложился затылком о каждую, но вырубаться даже не думал.

— Как!? Что!? — заорал он, лёжа передо мной. — Но ты же не умеешь! Ты не можешь уметь!

— Кто тебе сказал?

— Он… Он сказал!

Нет, похоже всё-таки действие возымело эффект и ступеньки расшатали психику Опаснова. Дядя явно бредит. Я крепко спеленал его лианой и начал душить. Оставлять в живых эту гадину не хотелось; зачем мне это? Ну явно ведь вернётся снова.

— Кхь-кхь-кхь, — Опаснов вытаращил глаза. — Тебе… всё равно… не… победить…

И в этот момент снизу раздался топот. Настоящий, неиллюзорный.

— Наверх! Наверх! Он там!

Опаснов не один. Твою-то мать!

Задушить Стаса я не успел, — ману теперь стоило бы поэкономить, — зато я смачно харкнул ему в рожу и, зажимая рану рукой, устремился наверх. Сердце колотилось как бешеное. Манадреналин вырабатывался в неприличных количествах, но мне всё равно было его мало. Мне постоянно приходилось тратиться.

Я поддерживал незатейливую иллюзию кромешной тьмы на три пролёта вниз от себя. Раз уж мне тяжело бежать, так пусть и преследователи мои идут наощупь.

— Наверх! Наверх! Не упустите его!

Сколько я уже прошёл? Сто ступенек? Двести? Триста? Когда эта грёбаная лестница наконец-то закончилась, я упёрся в дверь. И слава тебе яйцам, — да! — она была открыта.

Я вырвался на улицу и оказался на вершине зубчатой башенки, похожей на шахматную ладью. Вид отсюда открывался просто ебейший, но что мне до этого вида? За мной гонятся! Меня хотят убить! Я сейчас один против двоих, — троих? — не вывезу! Сдохну и всё!

Пу-пу-пу…

Пу-пу-ру-пу-пу…

Что делать-то? Что делать!?

Я осмотрел свою рану. Кровь, — обычная, красная, человечья, — обильно сочилась из-под подорожника и даже не думала останавливаться. Но я нашёл выход. Благодаря какой-то не до конца понятной мне цепочки ассоциаций, подорожник подсказал мне единственное правильное решение.

Я залез на выступ башенки, собрался с духом и прыгнул вниз…

Евгения Евгеньевича Жизнетленова на свадьбу не приглашали, однако он всё равно приехал. Вот только не незваной обиженкой, — ему было откровенно плевать на свадьбу; он даже не знал кто и на ком женится, — а строго по делу. Нужно было лично обкашлять кое-какие вопросики с князем Смоленским. Ну а иначе говоря — получить взятку.

Жизнетленов подъехал к замку сзади, зашёл через вход для прислуги и потайными коридорами проследовал в комнату, любезно отведённую князем Крашевым для их встречи с Одоевским. По-хорошему, Евгений Евгеньевич надеялся, что его присутствие останется незамеченным.

Анатолий Одоевский уже ждал его.

Он стоял на небольшом полукруглом балкончике, улыбался, поигрывал содержимым бокала и смотрел куда-то вверх.

— О! Евгений Евгеньевич! — заметил он пришельца. — А-ну идите-ка сюда! Посмотрите на это!