Право знать
Шрифт:
Его собеседник вздохнул. Судя по звуку, встал и вышел на балкон – в динамики ворвался шелест ветра.
– Что именно она вспомнила? Что сказала?
– Нет, ничего не говорила. Просто в определенный момент в ее глазах появился… страх. Совершенно дикий, животный. Совсем как тогда.
– Ч-черт, Игорь, – Раф цокнул языком, догадавшись. – Ты снова за старое?
– Нет-нет. Я не перешел черту.
– Запомни, я не смогу тебе помочь, если ты перейдешь границу. Триггерную зону затрагивать нельзя. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Это ясно?
Игорь
– Да, ясно… Что мне теперь делать?
– Ничего. Делай вид, что ничего не произошло, как и раньше, – Раф был готов прекратить разговор. – Если обострение повторится, привезешь в клинику.
Игорь остановил его:
– Эй, погоди… Может, какие-то таблеточки… Ну, чтобы она поспокойнее была.
Доктор Стимх насторожился:
– Ты мне что-то не договариваешь? Все-таки было что-то еще, из-за чего стоит беспокоиться?
– Нет. Я все рассказал, но… Подстраховаться хотелось бы.
– Тогда никаких таблеточек! Себе пропиши, если не можешь контролировать себя.
– Раф…
Но Раф уже не слышал – из динамика тянулась тишина. Совсем как в его благоустроенном и благополучном доме.
Лола осталась одна. Прислушалась к разрастающейся головной боли —. Что с ней случилось только что – она не могла понять, такого прежде не случалось. Выросшая где-то внутри и захватившая ее паника не поддавалась объяснению. Сейчас, разглядывая свое отражение в зеркале и анализируя произошедшее, она была окончательно обескуражена. Игорь всегда был самым добрым и любящим. Она даже не могла вспомнить что-нибудь значащих ссор с ним. «Может быть, это какой-то кошмар, который приснился и остался вот таким уродским воспоминанием?» – спрашивала она себя.
Игорь – видный ученый, предприниматель. Редкое качество, даже сейчас, в эпоху нейросетей и информатизации, встречающееся у единиц. Скорее исключение, чем правило, но между тем – истина.
Несколько лет назад Игорь создал первый банк персональных данных. Тогда это было инновацией, о которой говорили и спорили. И чем больше говорили, тем яростнее спорили. Об этике – личность уникальна, ее невозможно оцифровать и представить неким алгоритмом. О технике – невозможно придумать достаточно надежное хранилище, в котором бы оцифрованные данные хранились долго и со стопроцентной гарантией безопасности.
Игорь смог.
Он доказал, что личность – это комплекс воспоминаний, которые формируют нас для общества. Биологическая оболочка, безусловно, тоже уникальна, но и она поддается оцифровке, фиксации биологических реакций и химических процессов. Тело – сосуд, как это и предписано религиозными текстами. То, что раньше называлось эфемерным словом «душа», он назвал «памятью», сравнив человека с алгоритмом. Очень мощным, продвинутым и невероятно сложным.
Но любой, даже самый сложный алгоритм, может быть разгадан. Значит, может быть разгадан и человек.
Игорь объединил вокруг себя таких же, как и он сам молодых, талантливых и амбициозных ученых: биологов-генетиков, химиков, математиков, программистов –
Лола тогда очень смеялась, когда разговаривала с прототипом, будто бы с самим Игорем по видеосвязи: прототип выдавал почти те же реакции, которые выдавал бы сам Игорь, смеялся так же, вспоминал те же шутки и события. Только находился по другую сторону монитора. И это был не Игорь, а его цифровая копия.
– Он совсем как ты, – умилялась она, влюбляясь в мужа еще больше.
И вот сегодня он привиделся ей наяву в каком-то кошмаре. Ей стало стыдно.
Лола вздохнула. Подняв указательный палец, погрозила самой себе:
– Не смей накручивать себя.
Включив воду, взяла с полки упаковку с обезболивающим, зачерпнула из крана холодной проточной воды и выпила таблетку – голова начинала болеть особенно сильно, а ее ждал семейный ужин и день рождения племянницы.
– Я не спрашиваю вас о том, почему контракт не заключен! Я спрашиваю о том, что вы сделали, чтобы он был подписан, – Игорь ударил ребром ладони по столу и оглядел притихших глав отделов.
Он еще никогда не был так взбешен, как сегодня. Сотрудники переглядывались, боясь заговорить и навлечь на себя увольнение из холдинга. Игорь шумно выдохнул, взял себя в руки. Когда заговорил, голос уже не дрожал от гнева.
– Борис Вячеславович, давайте начнем с вашего отдела.
Он сосредоточил взгляд на лысоватом юристе, начальнике отдела государственных и муниципальных закупок – подразделения, которое, собственно и упустило ключевой контракт. Юрист блеснул линзами в модной оправе, откашлялся:
– Согласно протокола вскрытия конвертов… – начал он.
Игорь уже это слышал и терпеть не мог эти длинные правовые конструкции, которыми ловко жонглировал престарелый юрист, а потому прервал речь начальника отдела:
– Я это все прекрасно знаю. И про протокол, и про невесть откуда взявшееся заключение НИИ «Заслон», и про запрос дополнительных документов… Меня интересует, почему они не были предоставлены. Почему мы дали возможность заказчику усомниться в нашей компетентности и заинтересованности контрактом?
– Мы получили запрос и копию заключения «Заслона» вчера вечером. Я сразу перенаправил его в техотдел, – юрист кивнул на взъерошенного рыжего Роберта Ивановского, – потому что большинство вопросов, как мне показалось, относилось к вопросам его ведения.
– Да ни черта подобного, – взвился рыжий Роберт, Игорю было достаточно на него посмотреть, чтобы тот стих и заметно приуныл. – Не, правда, Игорь… Валентинович, там вопросы этики и философии какие-то, а не технических возможностей. Что по технике, я все сразу ответил, дал гарантийное письмо, что методология работы с персональными данными и нейроматериалом обеспечивают его максимальную сохранность… Если они хотели технологических подробностей… Ну, в самом деле, я же не могу раскрыть особенности производственных процессов! Это коммерческая тайна, как минимум!