Православие для многих. Отрывки из дневника и другие записи
Шрифт:
Осуществленное, проведенное в жизнь, хотя и самое малое добро, живой опыт любви бесконечно больше двинут нас вперед, отвратят всякое зло от нашей души, нежели самая жестокая борьба с грехом, сопротивление ему, нежели самые строгие аскетические меры обуздания темных страстей в себе.
Болтливость: сущность ее, с одной стороны, в отсутствии смирения, с другой – в самоуслаждении примитивным процессом самообнаружения, что ли, приятности извергаться журчащим ручейком. При этом сразу – общее понижение духовного уровня, распущенность, внутреннее
Болит ли один член – страдает все тело – о Церкви (ср.: 1 Кор. 12, 26), а если мы этого не чувствуем – мы не в Церкви.
«Я ищу истины». – Счастье, если при этом делается ударение на последнем слове – «истина». Много хуже, если с гордостью подчеркивают слово «ищу», гордясь положением постоянно стремящихся к истине – всегда учащихся и никогда не могущих дойти до познания истины (2 Тим. 3, 7). Совсем плохо, что бывает чаще всего, когда ударение делается на слове «я».
Работа над собой и своими анархически автономными нервами очень облегчается, делается совсем легкой от правильной установки внимания и воображения. Мы непременно будем спотыкаться на каждом пустяке, пока в нашей душе не станет отчетливо, ярко и убедительно то, что не пустяк, когда влечение к этому главному – всей душой, всем сердцем, всем разумением – поставит на место те пустяки, которые отравляют нам повседневную жизнь.
Есть три ступени борьбы с «нервами» – лечение, самоконтроль и, главное, созидание в душе высших ценностей.
Часто слова молитв и псалмов не трогают нас, кажутся нам чуждыми, непонятными по своему внутреннему чувству. И это совершенно понятно, так как вся обстановка, весь уклад нашей внешне благоустроенной и внутренне пустой жизни так мало соответствуют тем пустыням, монастырям, где слагались молитвы, всему духу, который их внушил. В редкие моменты жизни – в большом горе, одиночестве, если временно уйти от плена мира, – как от сердца идут, как твои собственные, вопли к Богу, «Боже, в помощь мою!». Как тогда понятен становится опыт затворников и молчальников!
Неумеющим видеть свои грехи рекомендуется обращать внимание, какие грехи видят в них близкие люди, в чем упрекают. Почти всегда это будет верное указание на наши действительные недостатки.
Засыпает ли душа после смерти и остается в усыплении до Страшного Суда или нет, это субъективно безразлично: и в том и в другом случае можно сказать, что сейчас же после смерти наступает для умершего окончательный Страшный Суд; ведь, вероятно, за время от смерти до воскресения на суд сознание не действует.
От скорби по умершим не защитит нас ни естественная наша привязанность к жизни, ни мужество перенесения страданий, ни житейская мудрость, ни даже вера, как бы ни была она велика. Смерть – явление двустороннее: умирает уходящий
Пусть наша вера и вообще наша духовная жизнь слабы, но ведь наша любовь к почившим, ведь она-то не слаба; ведь оттого и скорбь наша так велика, что велика наша любовь. Так пусть она же, эта наша любовь, выведет нас из мрака скорби. Напряжением нашей любви переступим и мы тот роковой порог, который переступили они. Войдем усилиями нашего воображения в тот мир, в который вступили они, дадим в своей жизни больше места тому, чем они сейчас живут, – и постепенно, незаметно наша печаль обратится в радость, которую никто от нас не отнимет.
Разговор с X о посте.
X. – На чем основано разделение на постное и скоромное? Почему рыбу можно убивать, а быка нельзя?
Ответ. – При назначении постной пищи Церковь совершенно не руководится сентиментальными соображениями, как вегетарианство или индуизм, а чисто физиологическими – устраняется то, что «утучняет» и возбуждает.
X. – На меня пост действует отвратительно: я слабею, делаюсь неспособен к работе, мое нормальное душевное состояние вполне зависит от того, сыт я или нет. Поэтому я не понимаю, для чего надо себя истощать.
Ответ. – Я вам разъясню это, если вы мне скажете, достаточно ли отчетливо различаете вы в себе сферу душевную от духовной.
X. – Нет, не ясно.
Ответ. – Следовательно, вы и не можете наверно утверждать, что истощение тела вредит духовной (а не душевной) жизни. Я же могу привести вам примеры обратного – что пост развивает духовные силы: молиться вы не станете, наевшись; к умирающему не пойдете, выпив шампанского; страдающего лучше утешите, когда вы не пресыщены.
X. – Но все это было хорошо в те времена, когда вся жизнь была приспособлена к церковной жизни. А теперь приходится поститься, ни в чем не изменяя обычной работы, встреч с людьми, отчего проигрывает работа, появляется раздражительность. Надо бы, когда постишься, уехать куда-нибудь в монастырь, отойти от обычной жизни.
Ответ. – Не будьте максималистом и не откладывайте исполнение того, что велит вам Церковь, до наступления условий XVII века. Многого можно добиться и теперь. Пример – наши няньки, прислуга, крестьяне.
X. – Это не очень удачный пример. Я никогда не видел прислугу в таком раздраженном состоянии, как в последние дни Страстной недели. Очевидно, пост очень дурно действует на нервы.
Ответ. – Вы совершенно правы; но пост есть дело совершенно внешнее, техническое, подсобное, и если оно не сопровождается молитвой, усиленной духовной жизнью, то дает только повышенное раздраженное состояние. Естественно, что прислуга, которая постилась всерьез и которую заставляли на Страстной усиленно работать, не пуская в церковь, злилась и раздражалась.