Православное пастырское служение

Керн Киприан Архимандрит

Поэтому очень хорошо начинать с произведений еп. Феофана Затворника, св. Тихона Задонского, с писем Амвросия Оптинского. Можно советовать и св. Игнатия Брянчанинова или архиеп. Платона Костромского, или с "Вопросами кающимся" экзарха Грузии Ионы. Эти книги в значительной степени полезны и для самого духовника, так как поучают его, на что ему следует обращать особое внимание, готовясь к совершению таинства исповеди. Единственным внешним недостатком всех этих книг может быть признан лишь устарелый язык и манера написания. Но это можно преодолеть, так как внутренняя ценность этих произведений во много раз превосходит этот второстепенный недостаток.

Из подобного рода книг обращаем, наконец, внимание на замечательную "Исповедь" митр. Антония Храповицкого, которая излагает этот вопрос в равно интересной степени как для духовника, так и для кающегося. Она вводит ряд вопросов аскетики и поясняет простым,

литературным и очень живым языком то, что всякому православному человеку надлежит знать о подготовке к исповеди (Издана в Варшаве в 1928 г).

Грехи против Бога и Церкви

Как ни схоластично деление грехов в руководствах по нравственному богословию на грехи против Бога, против ближних, против общества, против семьи и т.д., и, как мы видели, свв. Отцы знают иное деление: на страсти или лукавые помыслы, все же для более удобного перечисления грехов, для исповеди приходится выделить в особую группу именно эти "грехи против Бога и Церкви."

Они весьма многочисленны, охватывая целую сеть тонких духовных состояний, от наиболее простых до самых скрытых и, на первый взгляд, казалось, невинных. Вкратце можно свести эти грехи к следующим:

1) Безверие; 2) маловерие, 3) суеверие, 4) кощунство и божба, 5) немолитвенность, нецерковность, 6) прелесть.

Безверие. Вряд ли убежденный безбожник придет к исповеди, а если и придет, то скорее, чтобы вести пустые словопрения или вообще посмеяться над таинством и над священником. Митр. Антоний советует ("Исповедь", стр.22-23), если эти разговоры не серьезные, то отослать прочь. Но если только пришедший обнаружит маломальское желание найти в священнике поддержку в своем тяжелом нравственном переживании, духовник должен со всей тщательностью, терпимостью сострадательной любви, пойти ему навстречу и поговорить с ним тут же, у аналоя, или, если обстоятельства не позволяют, назначить время для специальной беседы на дому.

Очень часто в таких случаях дело идет вовсе не об атеизме или богоборчестве, а некотором ослаблении прежней веры, о пришедших сомнениях, о колебаниях в религиозных убеждениях. Тут священник должен помнить, что сомнения сами по себя уже доказывают наличие некоторой, хотя бы минимальной веры. При полном отсутствии веры, не может быть и сомнений. Полезно и духовнику вспомнить о "спасительном неверии Фомы" прославляемое Церковью в песнопениях.

Выявляя генезис таких сомнений или потерю веры, о которых говорит человек, надо постараться найти причину случившейся перемены. Может быть, это последствие возраста, периода бури и порывов, когда вообще все берется под сомнение и молодой ум восстает против всех авторитетов и традиций; может быть, это влияние дурных разговоров с людьми, отошедшими от веры и старающимися и других от нее отвести; может быть, это последствие разных оккультных и теософских влияний; может быть также, что потеря веры произошла с потерей плотской невинности, с плотским падением. На этом последнем настаивает митр. Антоний ("Исповедь"). Характерно, что и другой моралист, противоположного направления, Толстой, объяснял этим же религиозные сомнения.

Помощью здесь может быть только основательная, длительная и терпеливая беседа священника с сомневающимся человеком. Такая беседа должна быть апологетического характера, обоснованного научно и философски, а не при помощи устаревших семинарских учебников с жиденькими аргументами, со ссылками только на жития святых и чудеса у мощей угодников. Мощи, святые, угодники и т.п. не могут быть никаким аргументом для людей, которые заблудились среди разных теоретиков и модерных философов. Нужна апологетика серьезная, нужно не бояться проблем, настоящей философии. Надо бесстрашно подходить к подобного рода вопросам, так как Православию ничего не страшно. Но для этого надо быть, прежде всего пастырем умным, образованным, глубоко-верующим, не боящимся никаких совопросничеств, а готовым самому закидать собеседника вопросами и поставить его в тупик. Очень важно рекомендовать тут соответствующую литературу, как напр.: "Смысл жизни" кн. Е. Трубецкого, книги Вл. Соловьева, Франка, Лосского, Бердяева (апологетические) и многое другое.

Маловерие. Грех гораздо менее острый, но более прилипчивый. Законченных атеистов и антитеистов не так уже много на свете. Если повнимательнее разобраться в душе так называемых безбожников, то нетрудно обнаружить, что в сущности они вовсе не атеисты, а "в трех соснах заблудившиеся," по недомыслию поддались чьему-то влиянию, повторяют заученные фразы, им самим малопонятные выражения, чтобы только показать свою мнимую образованность.

Что касается маловерия, то этим грешат очень многие

и от этого греха отделаться гораздо труднее. Тут уже апологетические беседы мало помогут. Тут нужно и некоторое усилие воли, работы над собой. Если существует в сознании некоторых то, что называется атеизмом, то это, так сказать, атеизм теоретический, т.е. разумом отрицание бытия Божия. Но при маловерии легко обнаруживается практический атеизм. Данное лицо не отрицает своим сознанием бытия Божия, но своей жизнью и поведением оно противоречит имеющейся якобы у него веры. Он не только легко сомневается во всемогуществе Божием, в Его Промысле и милосердии, но своими поступками, укладом своей жизни противоречит тому, что он якобы устами проповедует. Его жизнь находится в противоречии с Евангелием. Он не хочет углубляться в истины веры, следовать заповеди Господа: "Сия есть жизнь вечная, да знают Тебя, Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа" (Ин. 17:3). Он боится богословских рассуждений, и его отталкивает догматическая жизнь Церкви, так как это может якобы поколебать то немногое, чем он обладает, поколебать его наивную веру в какой-то минимум религиозных истин, которым он ограничил свое плоское богословское мировоззрение.

Такой человек хочет во что бы ни стало сделать христианство примитивным, под веру простецов, ссылаясь (очень неудачно) на пример апостолов рыбаков и забывая ученейшего Павла, муч. Иустина Философа, Климента Александрийского, Оригена, св. Афанасия и великих Каппадокийцев, которые отстояли веру на соборах, углубили сокровища богословия и благочестия. Такой маловер хотел бы представить себе христианство, как чисто бытовую религию, как старообрядческое охранение древнего благочестия и т. под. Ему чужды проблемы современности. Он не дает себе отчета в том, что история ушла вперед, что христианство подвергается обстрелу со стороны материализма, модернизма, лженауки, теософии, оккультных течений и пр. Его пугает все, что может нарушить его религиозную беспечность и слабое здание его малой веры. Такие страшные для него выражения, как "история религии, критика библейского текста, философский анализ Евангелия, религиозная философия" и пр., звучат нестерпимым кощунством. Он старается уйти в пустыню своего интеллектуального невежества.

Терпеливо, но с небольшой надеждой на успех, священнику придется много поработать над этими слабыми и трусливыми маловерами.

Суеверие. Этот грех особенно распространен и трудно искореним. Он так легко уживается наряду с, казалось бы, крепкой верой и церковностью, что на него и не обращают обыкновенно никакого внимания, считая все его проявления в порядке вещей. Его можно объяснить остатками языческих верований, которые имеются у всех народов, что является как бы двоеверием у христианина. Суеверие облечено в форму разных примет, верований в мифические существа (домовой, леший, русалки и пр.), веру в счастливые и несчастные дни и числа. Можно найти человека образованного, цивилизованного, даже приверженного к Церкви, но не решающегося поехать в путешествие или начать какое-либо дело в 13-ое число, или сесть за стол, где 13 приглашенных; или верящего в черную кошку, в перебежавшего дорогу зайца, в трубочиста, в неизбежность несчастья при встречах с похоронами или со священником и пр. Эти люди, зачастую протестующие против разных религиозных обрядов и недовольные строгостью церковных предписаний, сами верят в гадания, в предсказания, в гороскопы, в собственные и чужие сны. Весьма вероятно, что они в свое время отдали дань, а может быть, и теперь не свободны от увлечения теософией, оккультизмом, спиритизмом, магией и пр.

Говоря об этих последних, надо сказать, что редко какой грех оставляет столько неизгладимых следов на людях, как участие когда-либо в теософических движениях и занятие оккультизмом. И на лице остается какой-то тяжелый отпечаток, словно груз неисповеданного греха; и глаза приобретают какой-то нездоровый отблеск; а главное, на душе остается искривление на всю жизнь. Хлебнувшие яды оккультизма и теософии или особенно модного штейнерианского антропософского яда почти всегда остаются с замурованным религиозным сознанием. Как потеря невинности, как излишества алкоголизма, эти учения извращают и портят человека. Эти тайные учения и их различные теории о "карме," о переселении душ, о йогах навсегда делают человека рабом этих предрассудков. Для них: "Нет религии выше истины," а христианство является для них только какой-то одной из прочих религий, точнее, синкретизмом разных восточных учений. Редко кто из побывавших в цепях теософии и оккультизма смог навсегда и совсем от него освободиться. Порча останется на всю жизнь. Эти люди будут и на исповедь ходить, но могут не признаться священнику в приверженности к этим учениям, однако рано или поздно последствия этих духовных искривлений проявятся в душе такого несчастного.