Православное пастырское служение
Шрифт:
Поучая своих пасомых остерегаться сребролюбия, духовник должен помнить, что христианству вообще чуждо стремление насадить на этой планете какой-то ни было социальный рай. Христианство не ищет рецептов для универсального счастья. Вера в какое-то прекрасное будущее на земле, где будет царить справедливость, совершенно не согласуется с христианским пониманием реальной жизни. Вера в здешнее, на земле, Царство Христово рассматривалось Церковью как лжеучение хилиазма. Христианство никогда не претендовало на устроение земного града. Оно звало и зовет к "взыскуемому Граду" и к царству "не от мира сего." Евангелие учит строить Царство Божие внутри нас, создавать внутренний мир души, а не обольщаться возможными фантазиями земного всеобщего счастья. Посему и наша аскетика построена на совсем иных категориях,
Поэтому и пастырь вовсе не должен звать своих пасомых к социалистическим идеалам. Он должен учить, что обогащение, как цель жизни, есть грех; что сребролюбие есть пагубная страсть; что зависть ведет к злобе и братоненавистнечеству; что не деньги зло сами по себе, а сребролюбие, т.е. рабство материализму, капиталу, наживе, но вместе с тем и скупость, и расточительность есть грехи перед лицом евангельской проповеди.
Гнев, в ряду прочих страстей должен быть особым предметом внимания священника, и он обязан разъяснять своим пасомым все отдельные ответвления этого порока, часто скрывающегося под разными благовидными формами, невозможными перечислить, но главные виды этой страсти, ясные священнику, должны быть им открыты пасомым.
Чаще всего кающийся исповедует этот свой грех, как нервность, по причине физиологической или психической. Естественно, что через нервный аппарат эта страсть легче всего себя проявляет, но причина вовсе не в одних нервах, а в укоренившейся привычке срывать свое раздражение на всех и во всем, что под руку попадется. Раздражительность, легкая способность вспылить, отсутствие мира в семейной жизни, ссоры из-за пустяков, ненависть к ближним, мстительность, злопамятность, ожесточение сердца, жестокость в отношении к окружающим и многое другое есть только видимые проявления этой страсти. У детей и молодежи это иногда сочетается с обидчивостью, нетерпению невинных шуток. Впрочем, тут гнев уже граничит с другой страстью — с гордостью.
Отцы-аскеты дают немало ценных советов для борьбы со страстью гнева. Одним из самых действенных является "праведный гнев," т.е. обращения раздражения на самую страсть. Впрямь спасительно гневаться на свои собственные грехи и недостатки.
Преп. Иоанн Кассиан Римлянин, в своем "Обозрении духовной брани" учит: "Нам разрешается гневаться, но спасительно, т.е. на самих себя и на приходящие худые помыслы, гневаться на них, и не согрешать, т.е. не приводить их в дело на пагубу себе" (Доброт., 2, стр. 62). А преп. Исихий Иерусалимский учит, что "гнев обыкновенно бывает разрушителен; если он направлен против бесовских помыслов, то их разбивает и истребляет; если же вскипит против людей, то истребляет в нас благие относительно их помышления." ... "Гнев дарован нам от Бога, как щит и лук, и бывает таковым, если не уклоняется от назначения своего" (Доброт., 2, стр. 173). Точно так же и преп. Нил Синайский советует быть "кротким с людьми, а браннолюбивым с врагом нашим, так как в том и состоит естественное употребление гнева, чтобы враждебно противоборствовать древнему змию" (Доброт., 2, стр.252). "Кто памятозлобствует на демонов, тот не злопамятен на людей" (стр. 253).
Если гнев допустим и даже полезен против внутренних наших врагов, т.е. грешных помыслов, исходящих от демонов, то в отношении к ближним нам советуют наши учители, отцы Церкви, кротость и только спокойное и терпеливое отношение. Даже спорить надо без ожесточения и без гнева, так как раздражение легко передается другому, его заражает, но ни в коем случае не убеждает в нашей правоте. "Если встретимся с язычниками, — говорит св. Иоанн Златоуст, — то таким образом будем заграждать их уста, но без гнева, без ожесточения. Если же будем делать с гневом, то это уже не будет дерзновение, а страсть. Дерзновение — это добродетель, а гнев — порок" (17
Очень ценным является следующее замечание митр. Антония в его "Исповеди": "Духовник должен непременно спрашивать всех исповедующихся, не питает ли он злобы на ближнего и примирился ли с тем, с кем ссорился, а если кого не может увидеть лично, то в сердце своем примирился ли с ним? Объясни при этом, что на Афоне духовники не только не разрешают инокам, имеющим злобу на ближнего, служить в церкви и приобщаться св. Тайн, но, и читая правила, они в молитве Господней опускать должны слова: остави нам долги наши, якоже и мы оставляет должником нашим, чтобы не быть лжецами перед Богом. Этим запрещением иноку дается напоминание, что он теперь, пожалуй, и не христианин, если не может читать молитвы Господней" ("Исповедь," стр.43-44).
Это очень ценный совет для тех, кто страдает злопамятством, кто "ни за что не простит никогда обидящему ближнему, так как настолько велика была несправедливость" и пр.
Также существенно помогает молиться за тех, кто так легко нас вводит в искушение гнева. Через это постепенно вселяется в сердце чувство кротости и любви к тем, кого мы ненавидим или на кого легко гневаемся.
Третьим средством, которое, в сущности, надо поставить на первое место, является молитва о даровании нам кротости и об отгнании от нас духа гнева, мести, обиды, злопамятности и пр.
Наконец, весьма помогает совет духовника, настаивающего на примирении с обидевшими; надо, даже если мы и чувствуем себя вполне правыми, решиться просить прощения у того, с кем мы находимся во враждебных отношениях.
Относительно страстей печали и уныния духовник должен помнить, что это обычно бывает не первичная болезнь души, а является чаще всего, как производное от других духовных состояний. Рождаются эти духовные пороки или от самомнения и самоуверенности, или от гордости и отсутствии смирения. Христианству свойственен известный пессимизм, поскольку это касается истории и прогресса, веры в земное благополучие, в социальную справедливость и пр. Но Евангелию в корне чужд тот пессимизм, которым болеет внецерковное человечество, все свое упование полагающее на свои силы, на мощь своего ума и свои способности. Пессимизм буддизма, Шопенгауера и иных мыслителей не может быть примирен с христианским упованием. Этот пессимизм и есть скрытая форма того, что аскетика называет унынием. Это — "потеря духовной жизнерадостности о Боге, которая питается надеждой на Его милосердное о нас промышление" (Митр. Антоний "Исповедь" стр. 68). Иногда это чувство проявляется в виде скуки, утомления от жизни как духовной, так и просто физической; иногда оно облекается в ощущение неотвязной тоски, тревоги, безотчетного подавленного состояния, о котором так психологически глубоко писал датский философ Киркегор, испытавший, по-видимому, особо сильные приступы этой тревоги. Поскольку это чувство граничит с переживаниями не столько нравственными, сколько психическими, о нем будет сказано в отделе о пастырской психиатрии, психоанализе и о применении этих дисциплин в пастырской практике.
Уныние и печаль, тоска, тревога очень остро переживаются в юном возрасте, в период бурь и прорывов. Тут часто юная душа не может разобраться, в чем дело, почему такие замечательно интересные и привлекательные литературные типы, как Чайльд-Гарольд, Печорин и сам Байрон вдруг становятся источником опасных душевных состояний. Духовник в этих вопросах, особенно с молодежью, должен быть особенно внимателен, терпелив, гибок, сострадателен. Эти две страсти, на вид сами по себе не такие уж опасные, могут, однако, привести при недостатке внимания к непоправимым последствиям: безнадежность, отчаяние, самоубийство.
Одним из самых распространенных грехов является, бесспорно, грех осуждения ближних. Многие даже не отдают себе отчета в том, что этот грех, столь обыденный и кажущийся незначительным, на самом деле является началом и корнем других, более опасных греховных привычек. При этом духовнику надо иметь в виду для себя и внушать кающимся следующее:
1. Прежде всего этот грех состоит в тесной связи с гордостью. Осуждая чужие недостатки, человек мнит себя лучше, умнее, честнее, праведнее других. Поэтому надо опять-таки врачевать свою страсть гордости и самомнения.