Православные старицы ХХ века
Шрифт:
Вспоминает правнучка старицы Евдокии, Татьяна: «У бабушки всю жизнь очень болели ноги... Никогда я ее не видела плачущей и унывающей, жалующейся на жизнь и болезни. Все она принимала с кротостью, с радостью, а в глазах ее светилась такая любовь ко всем. Нашим встречам она радовалась, и меня не покидало ощущение, что она всегда знала, что мы приедем наперед. Потому, что все у нее было готово для нас и гостинец в дорогу и молитвы (ниточка крученая, красненькая или темная с узелками, а на каждом узелке молитовка ею намоленная). Тогда Живую Помощь на ленточке купить было негде. Вот бабушка нам с Божией помощью ее сама и делала. (Вероятно, читала многократно псалом 90 и слезно молила Господа оградить нас от всякого
В Марксе бабушка молитвы не оставила, к ней стали ходить бабушки и еще народ, они вместе молились.
У бабанички были большие иконы старинные, которые она спасла от поругания, когда храм в селе Воскресенском разоряли, Крест большой медный, книги и еще, что-то сейчас не вспомню... Несмотря на тяжелое и опасное время, православные христиане сохранили Веру. В годы гонения для меня ярким примером ревностного апостольского исповедания Веры была бабушка Евдокия.
Вся ее жизнь представляется для меня большим молитвенным подвигом, примером смирения и всепрощающей любви... Хочется отметить, что бабаничка никогда не снимала головной убор, никто из близких ее без платка не видел.
Вспоминаю, как однажды бабаничка решила у нас погостить в Саратове. Мы приехали с мамой в г. Маркс навестить ее, а она так хотела побывать в храме. Ее душа стремилась к литургии в дом Божий. Ей тогда было примерно 97-98 лет, но, не смотря на возраст, она шла так быстро опираясь на посох (не клюшку, у нее было, что-то вроде посоха) к остановке, что я едва поспевала за нею. Добирались мы до Саратова на попутках, и она в свои уже не молодые годы с легкостью преодолела этот путь. Так хотелось ей попасть в храм... Как же она радовалась светлый наш человек дому Божиему, уцелевшему не смотря ни на что, ею любимому Троицкому собору [59], находящемуся на Музейной площади. Троицкий собор - единственный храм в Саратове, уцелевший во времена гонения.
Дорогая наша бабаничка смогла побывать в нем благодаря своей решимости преодолеть не близкий путь и сама ноженьками пришла туда помолиться и поклониться Святыне...
В ту пору мне исполнилось 16 лет... Помню, мама сильно мучилась зубною болью... Стонала так, что мурашки по коже, а в больницу идти боялась. Вот мама и просит бабаничку, бабушка: «Миленькая, помоги, нет мочи больше терпеть!» Бабушка налила водички (Святой воды из храма в то время не было у неё) в чашу (у нее было такая глубокая чашечка без ручки), открыла Евангелие, почитала, потом помолилась, перекрестила чашу и маму позвала. Мама выпила, легла на постель и уснула. А я это все, наблюдая, сидела, просто открыв рот от удивления. Боль прошла тут же. Я к бабушке расспрашивать как это так? Волшебство, чудо ведь! А бабаничка по голове меня гладит, улыбается и говорит: «Вера это, молитва, помощь Божия!»
Я давай к бабушке приставать, научи и меня так, чтобы я могла лечить. А бабушка, да кто же тебе не дает, учись. Открыла Евангелие и стала мне читать и учить меня молитве. Рассказывать про Иисуса Христа, там, в книги он такой красивый, благословляющий людей….
Почитав не много, я устала, утомилась, мне хотелось сразу, и сейчас научиться чудеса творить, а тут нужно было много читать, молиться, и я потихоньку от бабушки ускользнула….
Еще до приезда бабушки к нам я любила ходить на танцы, лет, наверное, с 15 бегала в городской парк. Мама ругала сильно, не хотела отпускать, но я и слушать не хотела ничего. И тогда она ходила со мною и ждала не вдалеке когда все закончиться, чтобы домой увести. Когда мне исполнилось 16 лет, я стала так сказать бороться за свои права, чтобы ходить на танцы без сопровождения. Очень хорошо и отчетливо помню тот день, когда я в последний раз пошла на танцы в городской парк. Мама не хотела пускать, мы спорили. Бабушка сказала ей: «Отпусти Люся, пусть идет».
Подозвала меня к себе и протянула намоленную ниточку с узелками (Живую Помощь) и сказала: «Положи так, чтобы не потерять, ближе к телу. Это тебя убережет от беды».
Я, чтобы не спорить взяла, не особо предав этому значения. Стала собираться на танцы, крутясь перед зеркалом. Бабушка все это время сосредоточено молилась и лишь когда я уходила, перекрестила меня.
... В тот вечер на танцах никого из знакомых не было, и я держалась как-то особняком. Было уже темно и очень поздно, когда закончились танцы, вдобавок ко всему пошел дождь, и все стали расходиться. Я пошла к выходу, ко мне присоединилась девушка. И ей, и мне было страшно идти в темноте, света на аллеи не было, милиции тоже. Но другого пути не было. И вот мы торопимся, идем, я старательно семеню короткими шажками, в узком сарафане не разбежишься, да еще и туфли на высоких каблуках, мокрый асфальт, льет дождь… Слышу, сзади вроде кто-то бежит, оборачиваюсь, а там ребята, да так много… Они бегут за нами. Я не помню, как звали девушку и знакомились ли мы или нет… Только говорю ей, бежим, а она не могу мол, каблуки и т.д. Я кричу, скидывай, и бежим... А они уже свистят, улюлюкают, близко уже…. Я туфли скинула... Сарафан подняла, чтобы не мешал бежать... Бегу и кричу: «Господи! Помоги! Господи! Дай мне добежать до ворот, успеть выскользнуть к остановке. Где люди могут быть...»
Все смешалось во мне, страх, крик, топот ног… Слышу, они кричат, закрывайте ворота, не дайте им уйти. А ворота в городском парке огромные, высоченные и тяжелые.… И вдруг парень догоняет меня, но вместо того, чтобы схватить, к воротам кинулся, стал их закрывать, а они тяжеленные с трудом, но поддаются...
Помню только, что я подбегаю к воротам, кричу, молюсь ли или просто, не могу сказать. Только парень странный какой-то, что ли сделался. Закрывает ворота так, словно в замедленной съемке и я в эти ворота, в оставшуюся небольшую щель протискиваюсь, и смотрим мы друг другу в глаза до последнего…
Льет дождь…, я бегу, за мною с глухим стуком закрываются ворота, женский крик…. И я, не помня себя, пробегаю еще какое-то расстояние до остановки, там ступеньки… Я влетаю буквально со ступенек, словно брошенная какою-то силой во внезапно появившийся троллейбус... Я встала в самом конце салона, прижавшись к стеклу…. Ехала и плакала, смотря как по стеклу стекают капли дождя.… И думала, что же я наделала, девушка там так и осталась, а я ей не помогла… Но тут же останавливала себя тем, что она не захотела поднимать узкое платье и бежать как я. Ну, чем, чем я могла ей помочь…, а вот вызвать милицию я почему-то не догадалась тогда, шок или, что еще, не знаю, но на душе до сих пор тяжело….
Я смотрела за окно и понимала, что с воротами, с тем парнем, что-то не так, все не просто. Так же как и с этим троллейбусом, где на меня никто не обращает внимание и никого не смущает, что я стою босая, мокрая и плачущая…. И вдруг я вспомнила про ниточку с узелками (Живую Помощь) и совет бабанички: «Положи так, чтобы не потерять, ближе к телу. Это тебя убережет от беды».
Бабаничка, знала ли ты от какой беды меня убережет Живая Помощь, Господь!
Вспомнила и тут же проверила на месте ли, ниточка была на месте.
Вот и моя остановка, быстрее домой. Поднимаюсь по этажам и думаю, как же маме сказать, что я без обуви.
Ругать ведь будет. А самое главное я не хотела, чтобы она узнала, что произошло на танцах. Боялась, что теперь вновь не позволит мне на них ходить одной…, я даже не догадывалась тогда в те минуты, что проснусь на утро другим человеком и уже никогда у меня не появится желание бегать по танцам. Решила проскользнуть потихоньку и никому ничего не рассказывать, даже бабаничке, стыдно было.