Правосудие в Миранже

Мотш Элизабет

Мужчина оторвался от дерева, погладил его обеими руками, потом подобрал с земли свои лохмотья. Подняв голову, он заметил Жаспара, но это нисколько не смутило его. Судья не верил в существование сатиров, однако этот человек с прекрасным лицом, удивительно светлым взглядом и курчавой бородой был похож на одного из них.

Одним прыжком светловолосый мужчина преодолел расстояние, отделявшее его от стены леса, и растворился в таинственном полумраке чащи. А на гладком стволе бука еще некоторое время виднелся силуэт его тела.

Над

опустевшей поляной повисла полная тишина. Жаспар присел на корточки, чтобы выкопать из земли растение, и пробормотал себе под нос: «Безумец. Еще один безумец. Их теперь столько…» Крокусы были такими нежными, что он даже не представлял их в гербарии. Он с восхищением рассматривал длинную ножку цветка, сросшиеся лепестки которого в открытом виде напоминали воронку. Раздвинув их пальцем, он обнаружил три желтые тычинки. От корневища отходили злаковидные листья с белой средней жилкой. Соблюдая осторожность, Жаспар выкопал растение из земли, которая, казалось, без сожаления рассталась с ним, и бережно положил луковицу с тонкими ниточками-корнями на ладонь.

На поляне появился еще кто-то.

Он почувствовал присутствие постороннего человека.

И это был не светловолосый безумец.

Судья обернулся и увидел женщину. Она неподвижно стояла, положив руку на белый ствол тонкой березки. Ему показалось, что это сон. Как она здесь оказалась?

Анна Дюмулен направилась в его сторону, огибая поляну по кромке леса, чтобы не топтать цветы. Она нерешительно переходила от дерева к дереву, словно боялась идти по прямой линии. Ветер трепал подол ее черной складчатой юбки и теребил отвороты скромного чепца.

Крокус в его руке напоминал птичье гнездо на пугале.

В знак приветствия она помахала ему рукой. Он ответил ей тем же.

Она удивленно выгнула брови.

— Вы тоже пришли за травами?.. Сейчас для этого не лучшая пора. Зима еще не закончилась. Но появились крокусы, — она говорила высоким, почти детским голосом.

Он звучал так необычно, что судье пришлось приложить усилие, чтобы самому сохранить свой привычный тембр.

— Да, появились крокусы.

— А я ищу лишайники.

Ее голос был совсем не таким, как накануне, и, чтобы услышать его снова, он из любопытства спросил:

— Так вы интересуетесь лишайниками?

— Да, из-за их лечебных свойств.

— …

— И вы тоже? Я имею в виду крокусы.

— Нет… Просто я немного рисую.

Он присел и осторожно опустил растение в маленький деревянный ящичек.

Постепенно на поляне сгущался белесый клочковатый туман. Женщина неподвижно стояла в нескольких шагах от судьи, и ее присутствие смущало его.

— Я хожу сюда с тех пор, как вышла замуж. Муж научил меня разбираться в растениях. Часть их он покупал в Дижоне. Но он предпочитал свежие травы…

Жаспару Данверу совсем не хотелось слушать про этого

человека. И разговор прервала тягостная пауза. Он с отсутствующим видом поднялся и резким движением защелкнул замки ящичка.

— Уже цветут вязы, — печально произнесла Анна Дюмулен, — и холод им не помеха. Это хороший знак. — Она показала ему пучок тонких веточек с белыми почками и повторила: — Это хороший знак.

Только теперь судья обратил внимание на совершенство линий ее губ, но это не помешало ему отметить, что он уже слишком долго находится наедине с этой женщиной.

— Иногда сюда приходит председатель суда, — продолжала женщина. — Его интересуют грибы. Одни лишь грибы. И, конечно, он ходит в лес только осенью. Я каждый год встречаю его здесь. Но вас — впервые.

Он ответил не сразу.

— Да, я нездешний.

— Вы приехали из Парижа. Это сразу видно.

Лично ему было видно, что он находится в странном лесу наедине с красивой женщиной, которая пытается удержать его. Для чего? Конечно же, чтобы попросить помощи. А что еще могло интересовать ее? Он не богач и не красавец, зато он — судья.

— Я не понимаю, что со мной происходит, — обезоруживающим тоном произнесла Анна Дюмулен. — У них есть против меня какие-то доказательства?

— …Пока нет, я не думаю.

— Если же против меня нет никаких доказательств, тогда зачем все эти допросы?

Жаспар Данвер отвел взгляд. Что он мог ответить?

Она поудобнее взяла корзинку, с верхом наполненную папоротником, и, собираясь уходить, подобрала подол длиной юбки. Напоследок, указав на черный ящичек в руках судьи, она сказала:

— Я думала, что в Париже предпочитают большие букеты самых красивых и ярких цветов.

— Ко мне это не относится, — ответил он, испытывая облегчение от перемены темы разговора. — Я приверженец старой школы. Мой идеал — это «Лужайка» Дюрера.

Она кивнула, словно девочка, на которую произвело впечатление имя знаменитости. Разговор прервался. Он ждал, когда она уйдет. Она снова кивнула, то ли соглашаясь с ним, то ли прощаясь, и, пробормотав напоследок что-то по поводу леса, ушла. В том же направлении, что и сумасшедший.

Он пошел в сторону города, на север, и больше нигде не останавливался. На разбитой дороге в углублениях, оставленных копытами лошадей и колесами телег, местами поблескивал лед, напоминая, что зима еще не до конца сдала свои позиции, хотя на обочинах уже пробивались ростки лесной земляники. Виноградники карабкались вверх по каменистым склонам холмов, на узловатых лозах только начала появляться первая зелень. Обрабатывавшиеся раньше участки теперь заросли вездесущим колючим кустарником, который, дай ему волю, вмиг погребет под собой плодородные земли. Немногочисленные виноградари работали на своих наделах, окутанных нежно-зеленой дымкой молодой листвы и новых побегов виноградной лозы.