Прайд
Шрифт:
Рейя не старалась.
Совсем.
Перед смертью бородач вопил так, что его товарищи в испуге замерли на месте, ошарашенно наблюдая, как их предводителя выпивают досуха. И лишь после того, как верзила перестал орать и рухнул в снег, работорговцы схватились за оружие и набросились на львицу.
То есть, это им, вначале так показалось.
Опытных бойцов видно сразу: эти люди привыкли участвовать в сражениях и оружие, для каждого, было продолжением
Рейя дралась неумело, да и когда она могла научиться? Кошке был день, от роду! Никакого оружия, кроме коготков и никакой защиты, кроме иллюзии одежды на маленьком совершенном теле. Но жёлтые глаза пылали, словно две звезды, а оскаленные клыки сверкали, ярче снега.
И она убивала людей, одного за другим.
Кого – выпивала, а кого и просто полосовала когтями, превращая прочные доспехи в лохмотья из прорубленного металла. Рослые умелые воины раз за разом промахивались, истошно вопили, выкрикивали непристойные ругательства, отпрыгивали назад…
И умирали, умирали, умирали.
– Очаровательно, – сказала я Серра и облизнулась, – она мне нравится! Смотри, как она этого толстяка, а?
– Она же их искренне ненавидит, – без всякого энтузиазма, заметил кот, – чисто по-человечески, ненавидит. Ну, да ладно. Пришло и наше время. Пора принимать участие, пока некоторые участники представления не успели покинуть сцену.
Кое-кто, из людей, поумнее остальных, вовремя сообразил, каким будет исход схватки и решил дать дёру. Пятеро красных, словно зимнее светило, исходящих зловонным паром, работорговцев погрузились в сани и жёстко стегая визжащих собак, пытались дать дёру. Сани неуклюже поворачивали, и эта их медлительность, помноженная на вопли гибнущих товарищей, доводила седоков до умопомрачения.
Стоило Серра закончить фразу, и я мгновенно сорвалась с места, устремившись к той повозке, где разместились трое, орущих друг на друга, ублюдков. Я мчалась так быстро, что животные увидели меня лишь тогда, когда их компания увеличилась на одну великолепную кошку.
– Привет, мальчики, – надо же быть вежливой, – кто там хотел поразвлечься?
И свернула шею приземистому коротышке, мечтавшему трахнуть нашу кошечку. Похожий на кусок неотёсанного дерева великан, у которого волосы, похоже, не росли только на глазах, попытался нанизать меня на длинный нож. Я тотчас вернула оружие владельцу – прямо в распахнутую вонючую пасть. Последний попытался удрать, и я позволила ему это. Выпила досуха.
Серра, как я заметила, не стал играть с пищей и методично употребил обоих одного за другим. Потом бросил трупы собакам. О, а я и не подумала о бедных голодных тварюшках!
Когда мы вернулись к каравану, Рейа почти закончила. Везде в живописных позах лежали убитые ею работорговцы. В живых оставался лишь один: высохший, словно щепка, с бородой, напоминающей куски рыжего мха. Он стоял на коленях перед маленькой сестрой и умолял сохранить его жизнь. Просил, клялся всеми богами, придуманными на этой грани, рассказывал о множестве детей, ожидающих папашу.
Мы остановились, наблюдая.
Момент истины.
Внезапно, Рейя, застывшая перед коленопреклонённым человеком, начала громко кричать. Совершенно безумный вопль, не похожий ни на что, слышанное мной прежде. Продолжая издавать этот, сводящий с ума звук, кошка положила обе ладони на голову человека.
От мощного взрыва сани, стоявшие рядом, опрокинулись на бок, а я едва не повалилась в снег. От работорговца не осталось ничего. Только вытаявшая проплешина в снежном покрывале.
– Ого! – ошеломлённо выдохнула я и повернулась к Серра, – и что это было?
– Скажем, я знаю, как такое сделать, – он покачал головой, – но сам никогда не пробовал. На это уходит целая прорва энергии. Видимо оно того стоило.
Рейя перестала кричать и некоторое время стояла молча, опустив голову и бессильно уронив руки вдоль тела. Потом, не поднимая головы, медленно зашагала вперёд. Кошка прошла между нами, не взглянув ни на меня, ни на Серра. Куда она направлялась, не было и тени сомнения. Поэтому, услышав звук ломающихся запоров, я ничуть не удивилась.
– Как поступим с пленниками? – поинтересовалась я, наблюдая за чумазыми истощёнными подростками, выбирающимися наружу.
– Странный вопрос, – кот ухмыльнулся, – мне кажется, всё давно решили и без нас.
– Уверен? – я недоверчиво покосилась на него, – это, даже как-то смешно!
– Абсолютно, – он склонился над лежащей девчушкой и бережно убрал снег с её лица, – люди часто бывают глупы и жестоки, выбрасывая то, что им кажется бесполезным и ненужным.
Я подошла ближе: очень красивый ребёнок. Кажется, чувства не до конца покинули её: тёмные глаза пытались сфокусироваться на лице льва. В общем-то я уже приняла его решение и согласилась с ним. Однако я не позволю считать себя белой и пушистой кошечкой.
– Это не значит, что нужно подбирать весь их мусор, – проворчала я, отворачиваясь. Коту совсем ни к чему видеть выражение моего лица.
– Разве она похожа на мусор? Она прекрасна, как цветок! – я не выдержала и повинуясь его интонации, повернулась к лежащей девочке, – думаю, из неё получится очаровательная кошка.
– Ещё никто не обращал детей, – признаться, по-настоящему меня беспокоило лишь это. Я присела на камень, – скажи честно, тебе просто хочется немного поэкспериментировать.
Ухмыляясь, лев достал свой заветный медальон и распутав цепочку, осторожно приподнял голову лежащего ребёнка. Снег осыпался с распущенных волос и повис в воздухе, словно нимб вокруг бледного лица. В этот момент девочка, как никогда, напоминала того ангела, о котором говорил Серра. Как люди могли убить подобную красоту? Животные, что с них взять!
– Может быть, а может и нет. Уже не имеет значения, – кот бережно одел украшение на тонкую шею и медальон коснулся обнажённой груди, – дело сделано.