Праймзона
Шрифт:
— Ах, Рутгер, Рутгер… Миляга Рутгер… А ведь поначалу ты мне не понравился!.. Показался заносчивым!.. Никчемным!.. И еще тупицей!..
— Да я и был заносчивым никчемным тупицей, Иманд, — легко согласился Рутгер.
Но Иманд, казалось, не почтил вниманием его слова. Охотник продолжал:
— Но вскоре я понял, что ты — такой же славный парень, каким был твой брат Бертольд!
Рутгер, хоть и был пьян, сразу же превратился в слух и зрение. Вот уже восемь лет как его брат бесследно пропал. Однажды утром выехал на охоту
— Неужели ты тоже знал моего брата? — спросил лорд Данзас.
— Знавал… Это было года три назад…
Рутгер едва не лишился чувств. Три года назад! Это значит, уже после, после его исчезновения!
— Мы пару раз встречались в Праймзоне. Он оказывал мне кое-какие услуги… Ну, услуги наподобие тех, что бродяга Рем, впечатленный нашей дракой в таверне, оказал на виадуке нам.
— В самом деле?
— Да. Если тебе интересно, то это именно твой брат собственноручно выбил на скале возле Двух Родников карту этого опасного района с указанием всех самых зловредных аномалий… Он был добрым человеком.
— "Был"… А теперь? Теперь что с ним? — словно бы страшась спугнуть правду, шепотом спросил Рутгер.
— Кто знает… Праймзона — она как сбрендившая волшебница: сегодня злая, завтра — навеселе. То расцелует тебя и оделит несметными дарами, то искалечит и унизит… Тому, кто решил связать свою жизнь с этой волшебницей, не позавидуешь… Однако что-то мне подсказывает, что твой брат смог подняться над обстоятельствами, которые даже для большинства опытных охотников имеют силу совершенно непреодолимую.
— Но почему… почему ты мне раньше не говорил, что знал его?
Иманд посмотрел на Рутгера в упор.
— Я подумал, если упомяну о твоем пропавшем брате, ты будешь настаивать на том, чтобы мы искали его. И тебя уже плетью не загонишь искать какой-то там шар, ведь зов крови сильней, чем зов алчности и благоразумия… И ты будешь уверен — а коварная волшебница Праймзона любит вселять подобную уверенность — что вот-вот, со дня на день, найдешь его! В общем, вместо насущной проблемы ты будешь решать воображаемую…
— Почему воображаемую, Иманд?
— Потому что Бертольда — его не нужно искать. Ему не нужно помогать. У него нет проблем. Ему хорошо.
— Хорошо — в Праймзоне? — удивленно спросил Рутгер.
— Так бывает, — таинственно промолвил Иманд.
Используя связи, заведенные во время картежных загулов, Рутгер крайне выгодно сбыл сокровища, поднятые со дна Твельского озера почтенным Грегориусом.
На вырученные же средства он тот час нанял двух адвокатов — господина Векселя и господина Гаранта. (На самом деле эти двое носили длинные и вычурные имена вроде Векселленценгориг и Гарандумариоварх, свидетельствующие о том, что оба происходят из кланов знатных горцев, проживающих
Адвокаты в два счета устроили так, чтобы сделки, заключенные лордом Ферткау с теми, кому был должен Рутгер, были признаны недействительными.
Для этого им понадобилась только коробка, до краев наполненная серебряными монетами, и несколько свитков с самыми спорными уложениями гражданского кодекса.
Затем господин Гарант лично обошел всех картежных партнеров Рутгера. И расплатился со всеми долгами лорда Данзаса. Поскольку платил он щедро и от набежавших процентов не отказывался, уходил он обычно с почетом и каким-нибудь изысканным и дорогим подарком "для сиятельного лорда".
Затем господин Вексель собрал воедино все долговые расписки Рутгера перед донжоном Медной Крепи и… торжественно сжег их, под одобрительные крики героев и звуки взрывающихся петард.
А вечером того же дня господин Гарант и господин Вексель забрали свой гонорар и, усевшись в новую карету с розовыми бархатными занавесочками, отбыли в столицу.
Рутгер и герои, которые как раз грузили на подводу, запряженную четырьмя першеронами, черномагический скарб лорда Ферткау (его было решено отправить ему ко двору), помахали им на прощанье платочками.
Несмотря на вежливые формулы сожаления, все чувствовали — они не станут скучать ни за господином Гарантом, ни за господином Векселем.
А когда стемнело, слуги принялись накрывать торжественный ужин.
На стенах запылали факела.
Белые скатерти укрыли массивные дубовые столы.
А вазы наполнились благоуханными гвоздиками, сорванными в цветнике покойной матушки Рутгера…
— Хозяин, до того, как мы приступим к трапезе, я должен кое-что сказать…
— Мне?
— И вам… И… всем, — Шелти обвел героев дружелюбным обобщающим взглядом.
— Говори же! И побыстрее! Ибо мне не терпится отведать эту фаршированную медовыми грушами и белыми смоквами индейку! — патетически воскликнул Рутгер.
— Хозяин… Я хотел бы… Совершить… Длительное… Путешествие в Праймзону… И прошу на это… вашего позволения, — было видно, что каждое слово, вопреки обыкновению, дается Шелти с большим трудом.
Рутгер так поразился услышанному, что на время даже утратил дар речи.
Да и герои сидели в пиршественном зале, притихшие как школьники.
— В Праймзону?.. Ты?..
— Да, все верно… — кивнул Шелти. — Здесь нет ошибки!
— Постой, но ведь в Праймзоне никто не ценит науку! Там не слишком высоко ставят ученых… Там не в почете научные книги… Да там, как мы с тобой видели, с трудом сыщешь человека, который в состоянии умножить восемнадцать на девяносто шесть! Не говоря уже о бесчисленных опасностях, которые подстерегают на каждом шагу!
— Все верно, хозяин.