Праздничный костер Макеры
Шрифт:
– А кто они, эти женщины с калебасами на головах? – спрашивала Мать Макеры. – Посмотри, какие они высокие, стройные. Не пойму, кто они – не белые и не черные, будто бронзовые. Красивые женщины!
– Да ведь это женщины фульбе. Говорят, что это самые красивые женщины на свете. Должно быть, так. Посмотри, какие важные. Глазом не поведут. Так гордо выступают, словно жены самого божественного обба, царя Эдо. Но мне кажется, что это обыкновенные торговки. Посмотри, в корзинах у них масло и сыр, а в сосудах молоко. Чего только не увидишь в таком большом
Старшие сыновья то и дело убегали, чтобы полюбоваться чудесами города Кано. Раньше, когда они слышали разговоры о городе, им рисовались большие хижины и более широкие тропы, чем те, которые были протоптаны охотниками вокруг их селения. Но все это было совсем не так. Они увидели большие дома с массивными воротами, плоскими крышами и бронзовыми шпилями, сверкающими на солнце.
– Вот бы нам такой дом! – говорил старший сын Бахаго. – Здесь не промокнешь в самый большой дождь. Да и солнце не заберется за эти стены. А ночью, должно быть, тепло. Разве холод пролезет внутрь такого дома?
– Отец, останемся в Кано, – предложил Макера.
– Духи наших дедов и прадедов ждут нас в саванне, – ответил Бахаго. – Наша хижина лучше всякого дома. Я думаю, лучшего нам не надо, Мать Макеры? Что ты скажешь?
– Только одного хочу – побольше увидеть всего удивительного. Только сейчас я поняла, что можно жизнь прожить в саванне, не узнав множества вещей. Как я рада, Бахаго, что ты взял нас в Кано! Прежде я думала, что все люди на земле похожи на людеlb хауса. Я думала, что дома – это большие хижины, а самое большое лакомство – кусок мяса антилопы. Теперь у меня открылись глаза. Я узнала столько удивительного, а ведь мы только вошли в ворота города Кано. Добрые духи сопутствуют нам, Бахаго. Будем же благодарны им и не пожалеем щедрой жертвы, когда вернемся в саванну.
Бахаго был тронут скромностью своей жены. Мать Макеры, как он называл ее с тех пор, как появился на свет младший сын, всегда была скромной и непритязательной, но прежде кузнец не замечал этого. Он был всегда занят, и ему некогда было размышлять над такими вещами. Сейчас Бахаго захотелось сделать что-нибудь приятное жене, и он предложил:
– Мать Макеры, скажи, что тебе хочется увидеть и что хочется купить? Ведь не часто представляется такой случай. Я даже не знаю, почему мы столько лет не могли собраться сюда. Просто удивительно!
– Я и сама не знаю, о чем просить. Как можно желать того, чего не знаешь? Мне хотелось бы увидеть белых людей. Я только один раз встретила человека со светлым лицом и светлыми волосами. Он показался мне красивым.
– Ха-ха-ха! – рассмеялся Макера. – Что же тебе понравилось? Я, правда, никогда не видел в саванне бледнолицых, но мне кажется, что тот человек, которого мы повстречали у ворот Кано, очень болен; его долго мочили в болоте, а потом держали в яме, где закопаны кувшины с томбо, иначе не сделаешь такого бледного лица.
Старшие братья долго смеялись над словами Макеры, но Мать Макеры не смеялась.
– О них дурно говорил старейшина племени Маваки, – сказала
– Мне кажется, что лица могут быть хорошие, а дела дурные, – ответил с достоинством Бахаго. – Если он не обижает людей, не лжет, не обманывает, считай его благородным. Но нам не узнать об этом на пыльной дороге Кано. Пусть живут по-своему, а мы – по-своему. Нам от них ничего не надо. Боги создали многие земли и разбросали людей большими, щедрыми горстями. Где-то живет горсть белых, а у нас добрая горсть черных. Но о чем мы толкуем! Ведь нам надо поторопиться в Бирнин-Касван, на большой базар.
– Бирнин-Касван! Бирнин-Касван! – закричали четверо веселых, смеющихся мальчишек.
Их все радовало и удивляло. Они были так веселы и счастливы, как никогда. Они даже не просили есть, не жаловались на чудовищный зной, не стремились в тень передохнуть. Впрочем, Макера, у которого сильно сосало под ложечкой, напомнил матери, что не ел со вчерашнего дня. Тогда они присели на горячей земле, где стена, опоясывавшая двор, отбрасывала тень и немного закрывала от жгучих лучей. Мать Макеры дала каждому остатки вяленой рыбы и просяных лепешек.
Они сидели в стороне от дороги, ведущей на базар, и могли видеть лишь немногих, кто шел по этой узенькой, кривой улочке, загроможденной земляными стенами. В это время показалась женщина с большой корзиной белой пряжи на голове. Она была такая же черная, худая и высокая, как Мать Макеры. Бахаго понял, что это женщина хауса, и спросил, не скажет ли она, где можно добыть немного воды. Женщина, услышав родную речь и поняв, что перед ней люди саванны, тотчас же остановилась и, приветливо улыбаясь, позвала в свой дом.
– Мы живем вот здесь, через дорогу, – сказала она. – Мой муж красильщик, у нас целый бассейн воды во дворе. Идите к нам.
Они пошли вслед за женщиной и очутились в большом дворе, где на веревках были развешаны крашеные ткани и мотки пряжи. Громадные ямы, наполненные раствором краски индиго, покрывали плетеные крышки, напоминающие гигантские корзины. Мужчина, прикрытый лишь фартуком, в тростниковой шляпе, мешал что-то в яме большой синей палкой. Его скуластое лицо расплылось в приветливой улыбке, когда он увидел гостей.
– Люди хауса везде друзья. Садитесь, пейте, отдыхайте. А если хотите, я угощу вас томбо. Мне привез его брат. Он живет в саванне, может быть, по соседству с тобой?
– Поистине мы братья! – воскликнул Бахаго. – Возможно, что твой брат живет совсем близко от нас.
Красильщик был добрым человеком. Он предложил семье Бахаго ночевать у него во дворе, а пока объяснил им, как быстрее пройти на базар, посоветовал не мешкать.
Они шли гуськом, с корзинами на головах, проталкиваясь в шумной пестрой толпе Бирнин-Касвана. Такого количества людей никто из них не мог себе представить.