Праздник Гриму

Айдем М. К.

Внезапно Грим понял, что Лиза пыталась ему объяснить. Цепочка — это нечто большее, чем бумага и клей, из которых она была сделана. Речь шла о связи, которую они налаживали вместе, о жизни, которую они строили… вместе.

Обернувшись к своей Лизе, он обнаружил, что она протягивает ему свёрток.

— Это для тебя, — тихо сказала она.

— Лиза… — Грим удивлённо посмотрел на неё.

— Пожалуйста, Грим, — прошептала она.

Грим в замешательстве посмотрел на Лизу, ему никогда раньше не дарили подарки. Всё, что получал воин, приходилось

заработать самому, — самцам ничего не давалось даром. Медленно Грим отставил кубок и взял свёрток.

— Открой его, Грим, — нежно поощрила его Лиза.

Грим аккуратно удалил упаковку. Он не помнил, чтобы Лиза обёртывала что-то подобное. Она показала ему каждый подарок, который приобрела для девочек, прежде чем завернуть. Лиза хотела, чтобы он понял, — подарки были от них обоих, и что он их тоже одобряет.

Она сделала то же самое и для женщин с Земли, и для каждого мужчины в Замке Луанды. Завтра перед Фестивалем Богини все они получат подарки.

Он не знал, что один будет для него. Лиза была его подарком. Разве она не знала об этом?

***

Лиза едва могла дышать, когда Грим медленно разворачивал свой дар. Её удивила собственная нервозность.

Что, если ему это не понравится?

Может быть, ей не стоило отдавать это ему.

Будет ли он оскорблён?

***

Глаза Грима расширились от того, что он обнаружил. Это была коробка. Шкатулка, сделанная из дерева, которую он раньше никогда не видел. Когда он, рассматривая, наклонил её, внутри что-то загремело. Взглянув на Лизу, он был в шоке, она выглядела… нервной, как будто не была уверена, что ему понравится подарок.

— Лиза?

— Это было у моего отца, — прошептала она, глядя на шкатулку в его руках. — Когда мы пошли за девочками, она была завёрнута в мою ночную рубашку, — Лиза подняла взгляд и увидела, что Грим вспомнил. — Я даже не знала, что она находилась у меня, пока не взяла ночную сорочку той ночью, на «Искателе», — пальцы Лизы слегка тряслись, когда она протянула руку, трепетно пробегая пальцами по гладкой поверхности.

— Шкатулка принадлежала моему отцу — манно, — поправилась она, используя торнианское слово. — И его манно перед ним. Это всегда передавали старшему мужчине в семье после смерти манно, — в глазах, поднятых к Гриму, был лишь намёк на грусть и сожаление. — У папы никогда не было сына, самца, чтобы передать тому.

— У него была ты, моя Лиза, этого было более чем достаточно.

— Я знаю, и отец никогда не заставлял меня чувствовать, что был разочарован, но на Земле, иметь сына, самца, носить имя манно… ну, это важно. Почти, как дочь, самка для торнианца.

Грим не знал, что сказать. Не знал, как облегчить боль, которую видел.

— Открой её, Грим, — тихо попросила Лиза.

— Что? — он перевёл взгляд с неё на коробку.

— Крышка открывается, — Лиза показала, куда нужно нажать.

Глаза Грима расширились, когда шкатулка открылась.

— Это — коробка памяти, — сказала ему Лиза, наклоняясь вперёд, чтобы заглянуть внутрь. — Каждый мужчина оставляет что-нибудь внутри — что-то, что имеет для него значение. Что-то, что важно для него, или то, о чём он хочет, чтобы будущие поколения знали, — она осторожно потянулась к шкатулке и вытащила круглый, тускло-белый, плоский диск. — Это — доллар, найденный в песке, — сказала ему Лиза. — Его можно найти на пляжах Земли, — она осторожно положила маленький диск в большую руку Грима. — Мой прадед нашёл это в тот день, когда встретил мою прабабушку. И это…

Грим нахмурился, глядя на хрупкую коричневую полоску.

— Раньше это была травинка. Ты видишь этот след? — спросила она, указывая на едва различимый зазор.

— Да.

— Он отмечает размер пальца руки моей бабушки. Дедушка обернул травинку вокруг, чтобы знать, какой размер кольца купить, чтобы потом попросить её стать его женой, — Лиза осторожно положила хрупкую полоску обратно в коробку.

— И это, — она благоговейно вытащила выцветшую синюю ленточку, пропуская её меж своих пальцев. — Её моя мама вплела в волосы в тот день, когда выходила замуж за папу.

— А эти?

Грим осторожно положил доллар обратно в коробку и поднял несколько остатков обесцвеченной бумаги, затем посмотрел на Лизу. Он был потрясён слезами, бежавшими по её щекам. Её пальцы дрожали, когда она осторожно коснулась бумаги.

— Лиза? — спросил Грим.

— Это всё, что осталось от той цепочки, которую сделали отец и я, — прошептала она, глядя на газету. — Я не знала, что он сохранил её часть и держал ту вместе с лентой мамы. Папа показывал мне шкатулку только один раз, когда рассказал, что означал каждый из предметов. Тогда в ней не было цепочки. Только после того, как он умер, я снова открыла шкатулку и нашла её там.

Грим посмотрел на хрупкие кусочки в руке и на дерево, на котором висела цепочка, которую сделал он с девочками, и внезапно всё это стало иметь для него смысл. Лиза связывала его со своим прошлым, со своей семьёй, делая его частью этого. Этим подарком она дарила ему кусочек прошлого, часть чего-то, что было очень важно для неё. Она давала ему свою семью.

— Лиза… — Грим не знал, что сказать.

— Папа хотел бы, чтобы это было у тебя, Грим, — полным убеждения взглядом Лиза посмотрела на него, погладив по щеке. — Ты бы ему понравился.

— Ты думаешь, что твой манно одобрил бы меня? — мрачно спросил Грим, его взгляд был полон сомнений. Неуверенность, которую Лиза уже распознала, была вызвана суждениями его собственного народа, признавшего Грима недостойным и непригодным.

— О, да! — в голосе Лизы не звучало ни намёка на сомнения. — Ты любишь и защищаешь меня, Грим. Ты любишь и защищаешь девочек. Ты делаешь нас счастливыми. Это всё, что имело бы для него значение. И это всё, что будет важно для тебя, когда настанет время для наших дочек.