Праздник Святой Смерти
Шрифт:
– Почему вспыхнул? – Бершадов изо всех сил пытался перекричать шум, стоящий вокруг.
– Говорят, диверсия! Поджог! – крикнул в ответ милиционер. – Несколько их было! А лошадей выпустили! Вы поворачивайте, по дороге теперь не проехать!
– А дома за заводом? – Бершадов впервые в жизни потерял над собой контроль, буквально вцепившись в форменную тужурку мальчишки. – Что с ними?
– Да вроде не горят дома! – Мальчишка посмотрел на Бершадова удивленно расширенными глазами. – Так завод горит! Про дома никто и не слышал!
Чертыхнувшись, Григорий выпустил парня, оттолкнул его. Вернулся в машину.
– Разворачивайся! – Из его глаз сверкали молнии. – В объезд поедем!
– Да как тут проедешь? – не выдержал шофер. Несмотря на панику, он как мог реально оценивал ситуацию. – Как?!!
– Разворачивайся, кому сказал! – Достав пистолет, Бершадов щелкнул предохранителем. Лицо его стало страшным.
Дважды упрашивать шофера было не нужно. Резко крутанув руль в сторону и съехав с дороги, едва не задавив какую-то бьющуюся в истерике бабу он выехал на невспаханное поле и, сделав круг, двинулся посреди бездорожья. Несколько раз мотор заглох. Шофер пытался его запустить. Не выпуская из рук пистолета, Бершадов страшно ругался сквозь стиснутые зубы. Он понимал: драгоценное время было потеряно.
Минут через сорок, обогнув пылающее здание конного завода, они вывернули в какой-то пролесок, за которым снова открылась грунтовая дорога. И, выехав прямиком на грунтовку, увидели впереди небольшой, стоящий просто в поле, каменный одноэтажный дом, огороженный деревянным забором.
– Здесь. Из посадки не выезжай, – коротко скомандовал Бершадов шоферу. – Дальше пешком пойдем. Оружие наготове, всем! – и первый вылез из машины.
Все трое прошли через посадку и очень скоро увидели ярко освещенные окна первого этажа дома. Два окна без занавесок и без ставень просто полыхали огнем.
– Они здесь, в доме. Это хорошо, – кивнул Бершадов и, подойдя к выходу из посадки, тихонько свистнул.
Однако условного свиста в ответ не последовало. Он еще раз свистнул – громче. Тишина. Если б было светло, можно было бы разглядеть, как лицо его стало совсем белым.
Возле выхода из посадки виднелась небольшая траншея. Бершадов подошел к ее краю. Там лицом вниз лежал парень в солдатской форме. Рука его сжимала винтовку. На затылке расплывалось огромное темно-багровое пятно.
– Нет! – щелкнув предохранителем, Бершадов помчался к забору… И почти сразу наткнулся на труп второго солдата. Похоже, он был застрелен точно так же, как и предыдущий.
– Засаду перебили. Всех, – мрачно прокомментировал подошедший Игорь Барг.
Минут через двадцать были обнаружены трупы всех остальных: все люди, которые должны были осуществлять засаду возле дома, оказались мертвы. Все четверо. Полностью потеряв над собой контроль, седой мужчина непрерывно крестился дрожащими руками.
Калитка в воротах была открыта.
– Быстро, все туда! – мрачно скомандовал Бершадов.
– Я не пойду! – Седой стал пятиться назад. – Они и нас застрелят! Это убийцы! Они всех перестреляли! Я жить хочу!
– Пойдешь! – Бершадов сверкнул на него страшными глазами. – Или тебя застрелю я. Моя рука не дрогнет, не сомневайся!
Плача и крестясь, седой поплелся следом за Бершадовым и Баргом.
Дверь в дом была открыта настежь. Бершадов с одной стороны, Барг – с другой осторожно вошли внутрь.
Ни в прихожей, ни в ярко освещенной комнате никого не было.
– Осмотреть дом! – скомандовал Бершадов.
Через полчаса с осмотром было покончено. В доме было две комнаты, кухня, погреб и техническая пристройка. И нигде, ни в одном из этих помещений не было никого – ни единого человека. Дом был абсолютно пустым.
– Перебили засаду и ушли, – прокомментировал Игорь Барг, – а завод подожгли, чтобы нас задержать.
Ничего не ответив, Бершадов молча прошел в гостиную. Комната была ярко освещена. Несмотря на то что дом стоял на отшибе, в нем было электричество. Пустой стол посередине комнаты, кровать, покрытая несмятым покрывалом…
Медленно, все еще сжимая пистолет в руке, Бершадов обошел всю комнату, заглянул во все углы.
Внезапно его внимание привлек большой деревянный сундук, угол которого торчал из-под кровати. Казалось, его засунули в спешке, так и не успев задвинуть под кровать до конца. Бершадов жестом велел седому помочь ему достать сундук. Неожиданно седой отскочил:
– Я не буду это делать! Я не прикоснусь к этому! Ни за что! – По его трясущемуся лицу обильно текли крупные капли пота.
– Игорь… – Бершадов перевел на Барга тяжелый взгляд.
Вместе они вытащили сундук на середину комнаты. Григорий открыл крышку. Внутри лежал… мертвый ребенок, совсем маленькая девочка, лет пяти.
Она была одета в белое пышное платье. Лежала на спине, руки, как при молитве сложены на груди. Наклонившись, Бершадов понюхал ее губы – от них пахло то ли чесноком, то ли горчицей. На лице девочки виднелись следы какого-то белого вещества.
– Матерь Божья… – прошептал Барг.
Бершадов медленно повернулся к седому:
– Ты знал… Ты отлично знал, что в сундуке… Это ты его предупредил о засаде… Из-за тебя убили моих людей…
– Нет… Я все объясню… Я не знал… – Седой стал медленно пятиться прочь.
Почти не прицеливаясь, вскинув руку в очень быстром, едва уловимом жесте, Бершадов выстрелил прямо в голову седому.
Пуля прошла посередине лба. Игорь Барг издал глухой крик. Тело седого, обмякнув, рухнуло прямо к ногам Бершадова. Из раны на лбу вытекла тонкая струйка крови…
Глава 2
11 марта 1941 года
К ночи ветер разбушевался вовсю. Огромная ветка тополя, росшего под самым окном, рухнула от его порывов, выбив на втором этаже три окна. Грохот был такой, словно на дом сбросили настоящую бомбу.
Сбежались все – не только взрослый персонал, но и большинство воспитанников. Впрочем, когда разобрались, что все нормально и ничего страшного нет, хватило нескольких окриков и увесистых подзатыльников, чтобы все дети вернулись по кроватям.