Пражский синдром
Шрифт:
– Annodomini, - повторил Алеш, словно пробуя на вкус. – Красиво.
От Града мы поднялись еще выше, к Страховскому монастырю, на Петршин, окунувшись в самое буйство весеннего цветения. И если сначала все время смеялись, поддразнивая друг друга, то теперь больше молчали. И радость этого чудесного дня мешалась с темными струйками мыслей о том, что очень скоро он закончится. Когда наши взгляды встречались, отводить их становилось все труднее. И я, наверно, впервые почувствовала, что это такое – когда щемит сердце. Как будто грудь
Как жаль, думала я и повторяла про себя снова и снова: как жаль…
Если бы все было иначе. Если бы мне не надо было возвращаться домой. Если б я не собиралась замуж за отличного парня, в которого влюбилась еще в десятом классе.
Мы сидели на скамейке под цветущей сакурой, и Алеш словно услышал мои мысли. Взял меня за руку, провел пальцем по кольцу на безымянном пальце.
– Все хорошее случается не вовремя, так?
– Да, Алеш, - кивнула я. – Я выхожу замуж. Скоро.
– У меня тоже есть девушка. Милена. Мы вместе учились в промышленной школе. Правда, тогда у нее был другой парень. Жаль, что мы с тобой не встретились раньше, Анна.
– Раньше? – грустно усмехнулась я. – Мы с Димой уже пять лет вместе. Он учился на класс старше. У нас почти все из Москвы были, а мы из Петербурга. Когда окончил школу, вернулся домой, год только через интернет общались. А до этого… Ну приехал бы ты в Прагу, встретил меня на улице. И что? Двадцатилетние парни не обращают внимание на пятнадцатилетних девочек.
– Да, ты права. Знаешь, так странно. Мы знакомы всего несколько часов, а мне кажется, что всегда тебя знал.
– Мне тоже. И странно, и так кажется. Но это такой хороший день. И я буду тебя вспоминать.
– И я тебя.
Мы посидели еще немного и пошли по дорожкам вниз, но руку мою Алеш так и не отпустил. Держал крепко и мягко поглаживал пальцами ладонь. От них по всему телу разбегались тысячи крошечных мурашек на щекотных лапках. И разливалось тепло, от которого начинало знобить.
Я вдруг представила, почти почувствовала, как его губы касаются моих – сначала легко, невесомо, потом твердо, настойчиво. Язык раздвигает их, проскальзывает вовнутрь, встречается с моим. Руки пробираются под одежду, избавляют меня от нее, неторопливо, нежно ласкают грудь, опускаются ниже… Тепло сменилось лихорадочным жаром, когда воображение нарисовало яркую до дрожи картину: я занимаюсь любовью с парнем, о существовании которого не подозревала еще сегодня утром. И мне стало невыносимо стыдно, как будто изменила Диме не мысленно, а на самом деле.
Уже начало смеркаться, когда мы зашли перекусить в маленькую пивную – господу. Из тех, куда не ходят туристы. Где пан чишник держит на особой полке пронумерованные кружки для постоянных клиентов. Мы сидели за столиком в углу, пили деситку – светлое десятиградусное пиво, ели шпикачки с горчицей. У стойки на высоком табурете читал газету пожилой краснолицый пан. Он пил пиво из большой кружки,
– Мама рассказывала, что у них, когда она еще училась в школе, той же посольской, была такса. И мой дедушка по вечерам с ней гулял. И тоже заходил выпить пива в господу. Может, и таксу пивом поил, не знаю.
– У тебя и дед работал в Праге? – удивился Алеш.
– Да. Знаешь, Петербург я люблю, но это такая спокойная любовь, тихая. А Прага… Мы ее все любим на разрыв, навзрыд. Это правда болезнь. Наследственная. Пражский синдром. Мои первые воспоминания – о Праге. И почему-то иногда кажется, что и последние тоже будут о ней. Хотя и не собираюсь сюда перебираться.
– Кто знает…
– Мне уже пора, - я посмотрела на часы. – Надо еще вещи забрать.
– Я провожу тебя в аэропорт.
Мы шли к моей гостинице, по-прежнему держась за руки. Ощущение томительной грусти с каждой минутой становилось все сильнее. Слезы стояли где-то очень близко. Что это? Насмешка судьбы? Или – а вдруг? – этот тот безумный шанс, который выпадает раз в жизни? Шанс, который мгновенно меняет все. О котором – неиспользованном – потом с тоской вспоминают до последнего дня…
В аэропорт из центра можно было доехать на метро с пересадкой на автобус. Но я попросила девушку на ресепшене вызвать такси. В конце концов, когда я еще снова приеду в Прагу, а деньги за сову, которые вернул Алеш, остались.
Путь был неблизкий. Мы вдвоем сидели сзади. Я положила голову Алешу на плечо и смотрела на его руку, которая нежно касалась моей ладони. У него были очень красивые руки с тонкими длинными пальцами. О господи, лучше не думать о том, что они могут – кроме изящных украшений, конечно.
– Не имеет смысла просить тебя поменять билет? – тихо спросил он.
– Не надо, Алеш, - я с трудом проглотила слюну. – Я… не знаю. Ничего не знаю. Не понимаю, что происходит. Мне сейчас очень грустно. Это не будет случайная… что-то случайное, на пару дней. Чтобы потом забыть. Это будет очень больно.
– Да, Анна, - его губы прикоснулись к моим волосам. – Ты права. Но вдруг это наш шанс на что-то большее? Не на пару дней?
Я вздрогнула: он повторил то, о чем я уже думала и продолжала думать.
– Рискнуть? Разрушить все, что у нас есть сейчас? А если мы ошибаемся? Если это просто какая-то… вспышка? Если ничего не выйдет, а обратной дороги уже не будет? Остаться ни с чем?
– Хорошо, - вздохнул Алеш. – Наверно, действительно лучше думать о том, что могло бы быть, чем пойти ва-банк и проиграть. Лучше яркое воспоминание, чем большое разочарование. Хотя… сейчас мне кажется, что я мог бы тебя полюбить.
Мы говорили очень тихо, чтобы не слышал водитель, и губы Алеша были рядом с моим ухом, почти касались мочки. Я чувствовала тепло его дыхания, и от этой близости кружилась голова.