Предание смерти. Кое-что о спорте

Елинек Эльфрида

На столь короткое время ему вряд ли стоило появляться на свет, этому ваньке-встаньке из Гинцлинга, где бы этот Гинцлинг ни находился, вы, полагаю, об этом узнаете, мама! Всюду сопровождаемый крикливой толпой фанатов, парень клянется: я вернусь. До сего дня он так и не сдержал слова в своем гробу. Но, как говорится, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Подождем. Мать, говорю я вам, что зачато, еще только начато. Мать дает гостю, которого подарил ей отец, приют в своем теле. И таким образом хранит доверенный ей залог любви. Из залога получается предлог, которым она может спекулировать: отец подарил сына Богу, который обязан его беречь. Как, вы считаете, что никто не может быть отцом без матери, лучше быть матерью без отца? Гнать папу прочь? В таком случае взгляните-ка сюда, я покажу вам человека, которого не вскормило темное лоно, не взрастила чудесная материнская ночь, покажу до одури белокурого детинушку, которого впору родить самой богине: Франца Линзера, прямую противоположность комиссару ЕС Францу Фишлеру. Знаете, что о нем говорят? Что он строен, хорошо тренирован и вообще идеалист, в отличие от Фишлера, который мог бы служить образцом чиновника. Или здесь, на следующей странице: Гейл Паллада Афина Диверс. Она уже почти не женщина, ежели спокойно сосчитать ее гормоны. Любой город, в котором она поселяется, может считать себя счастливым, так как в состоянии провести едва ли не первую олимпиаду нового времени — чтобы Гейл Диверс с нашей помощью могла все это устроить. Ну вот, тело уже сформировано, теперь его следует отправить в сауну и обрезать. Как вы объясните молодому человеку, что он должен идти воевать, если он до этого не занимался спортом? Ваш сын нужен! Мы нуждаемся в людях, которые заботятся о своем теле и готовы в любой момент без раздумий отдать Богу душу, как поведал нам Платон, после того как единственный раз в жизни основательно пропотел. А потом годами не мог собраться с мыслями.

До чего же глупы эти мыслители, до чего односторонни и ленивы! И все дело в том, что их умы слишком уж занимает политика или преступность. Хотя хронометраж раз и навсегда лишил нас времени на преступления. Нет, я вижу: в данный момент вы не боретесь! Большинство людей ведут войны за свое освобождение, которое, в свою очередь, приведет к новому движению. Вот увидите! Здесь, например, вы видите господина, представляющего одно из этих движений, которое в данный момент особенно нас интересует, видите, вот он стоит на улице, с мокрой от пота марафонской лентой, с трудом переводя дыхание, как Христос на кресте, когда у него уже не было сил молиться, стоит, и порывистый теплый ветер — фён — застревает в его коротко подстриженных, рыжих, жестких от химической завивки волосах, а толпа рокочет: как, у него новая прическа? Наверное, из-за спорта, да, именно это он хочет нам сказать! Именно это дает понять! Иногда самые ожесточенные враги становились его друзьями, вот что значит благородство! А она делает его моложе, эта новая прическа! Хорошо, что он ее сделал, теперь мы снова верим всему, что бы он ни сказал, потому что в его волосах уже вряд ли найдется место для волнистой завивки, а тем более для сальто с поворотом назад. Он хочет сказать нам еще что-то? Он говорит: смысл занятий спортом заключается в том, что людям ничего не стоит умереть, они ведь, кажется, и без того созданы для быстрого потребления. Он демонстрирует это на собственном примере. Он жертвует собой. Он готов коснуться нас своими кроссовками, даже всем своим телом, только бы не остаться незамеченным. Людям хочется быть современными, он этим пользуется. Свои упаковки они суют в контейнер с мусором, чтобы не суетиться, когда придет желание купить что-то новое, а в доме и так мало места. Свободное место всегда понадобится. В конце концов, когда люди что-то покупали, важнее всего для них была упаковка. Если его предварительно сунуть в холодильник, он покажется еще вкуснее, этот разделенный на поперечные дольки брусок мюслей в виде вождя человечества, которого мы здесь видим, этот шпион, любивший только себя самого, этот балласт, созданный для того, чтобы и мы могли надлежащим образом сдохнуть. Да, мы, народы и их потомки, и все лишенные мужества и материнства. Поэтому они незаметно выспрашивали даже своих лучших друзей. Чтобы те как можно полнее принадлежали им, этим милейшим друзьям человечества.

Трещат кости, рвутся сухожилия, лопаются вены, растягиваются связки, но каким-то образом все же продолжают функционировать. Человеческие тела в спорте напоминают коробки для пиццы или одноразовые стаканчики, вначале они такие красивые, а потом их просто сминают! Но они тем не менее остаются легко моющимися и поддающимися уходу, благодаря современному фиброволокну, которое творец использовал при их создании, особенно при создании вот этого человека, что с заслуживающей проклятия слащавостью поглаживает своими мускульными волокнами наши телеэкраны с той, обратной стороны. Его бы пожарить часок-другой в собственном соку, чтобы и он каждому из нас показался мягче, или нет, здесь кое-что складывается совсем не так: более мягкие волокна, чем у него, еще не изобретены! Но уже завтра, возможно, их изобретут, и тогда их можно будет встретить повсюду.

Они будут дышать еще активнее, чем мы, хотя и мы дышим с удовольствием, но нас, должно быть, еще слишком мало, чтобы вырвать даже волосок с головы чужого человека. Разумеется, хорошо, что этот парень хочет сделать нас тверже, но только не по отношению к нему самому. Такого любителя продефилировать мимо нельзя задерживать. Мы, значит, получили сегодня наши новые волокна, чтобы с их помощью повиснуть на нашем спортивном руководителе. Он еще ребенком взбирался на все подряд и даже упражнялся в актерском мастерстве. Он сам добился незаурядной гибкости своею тела, так как каждый день хорошенько разминался. Да, разминка — это особь статья! Но прежде всего — дополнительная подготовка к состязанию! Надо мысленно проследить весь его ход, быстро определить положительные и отрицательные моменты. Когда этот парень проходит мимо, нам не следует вот так сразу бояться его поцелуев. Мы даже можем, в полном согласии с ревущей толпой, желать их. Но прежде чем оказаться возле нас, он проходит всю дистанцию от начала до конца, чтобы потом не столкнуться с неприятными неожиданностями. Никто не знает лыжню лучше, чем он. Мы летим куда-то, а он встает. Мы еще выковыриваем снег из ушей, а он уже силой духа снова проходит сквозь нас! Правда, это случается только в том случае, если ему удается найти свой дух среди всех этих блаженных духов в пенной воде своей машины для промывки мозгов! Он ведь верил, что дух не скоро ему понадобится. Возможно, он даже засунул его в теннисные носки. Постановка шага, перемена шага, вольные упражнения, выше колени, встряхнуться.

В идеях поэтов о войне этот лидер Кубка мира сегодня не нуждается, хотя в запасе кое-что еще имеется: Гёте с его неподражаемой манерой говорить о природе, о нескончаемой войне в ней, ибо все началось с метания камней. Стало быть, не станем бросать первый камень в этого парня, который хочет только одного — получить удовольствие. Он так хорош, что должен опуститься на стул, потому что земля не выдержит, если он как можно лучше не распределит свой вес. В знак того, что честен только он один, ему приходится бежать с точно такой же скоростью, какую показывает его хронометр. Его цель — бег. А вот и еще один такой, он не хочет, чтобы тело мешало ему бежать, и живет с ним в ладу на тот случай, если оно ему вдруг срочно понадобится. Нам нужно только тело — и ничего больше! Мы стали такими скромными, пережив распад нашей собственной человеческой массы после жесткого курса похудания, когда все поставили на карту и потеряли почти сотню тысяч, может, даже чуть больше, только для того, чтобы иметь возможность играть дальше, но уже на новом, к счастью, совершенно иначе оборудованном поле. Видите эти проведенные мелом линии, песок, сетку? Там нам покажут, где раки зимуют, чтобы мы могли снова и снова учитывать размеры поля. Видите, вот здесь красная, а вон там желтая звезда, они кое-как, наспех нацарапаны мелом, чтобы различать команды, но стереть их нелегко. А что перепадет из всего этого нам? Пусть каждый выбирает сам. Мы требуем от тела всего, даже невозможного. Как правило, тело не имеет ничего против, когда думают вместе с ним, но чтобы укрыться, лучше подходит кабриолет. Ничего, что у него нет крыши, у тела есть своя. «Golf GTI» — вот форменная одежда этого тела. Форменная и одновременно служебная официально считается единой, вы убедитесь в этом, побывав на любом спортивном празднике полицейских или пожарных.

Да, мама, ваш сын к сегодняшнему дню полностью израсходовал тело и душу, которые получил от вас новенькими, с иголочки, и ему накануне соревнования надо надеть на себя что-то более элегантное. Соревнование — штука вечная, в отличие от жизни, которой вы его одарили, оно продолжается и сегодня. Стоять! Два шага назад! Выйти из строя! Эй, friends! Кому это не по силам, тот слабак. Раз уж ваш сын начал увлекаться спортом, ему понадобятся во множестве запасные органы, которые не может предоставить ему тренер. Тренер ведь тоже не за все в ответе. Тогда на помощь приходит мама — оберегает сына, поручается за него, подписывает справки, отдает ему свою почку, только бы он остался близким человеком и добился успеха. Будьте же, наконец, осторожнее! Ваш план под угрозой! Предоставьте-ка ваши соображения! У любви к себе и самой по себе есть, без сомнения, свои привлекательные черты. Но у кого есть мощные подушки безопасности в сверкающей никелем тачке или новенький «Corvette» вкупе с настоящим револьвером системы «Магнум», тот не станет наслаждаться этими своими преимуществами в одиночку, а отправится в увеселительные заведения Вены. А вы еще удивляетесь, что ваш сын словно по приказу убегает от вас прямиком на пирушку в ресторан, где он сегодня в задней комнате может послушать на партийном собрании современную, но отнюдь не призывающую к сдержанности проповедь. Церковь отныне делает это с помощью джазовой музыки во время мессы. Лидер — с помощью хронометража. Долго это не продлится! Ваш сын убежал бы от вас, следуя любому другому приказу, мама! Даже в том случае, если бы он услышал такой приказ впервые в жизни.

Машинисты от медицины, которых следует принимать во внимание, должно быть, успешно закончили обучение своей профессии. И тренеры тоже. А вам, матери, по меньшей мере следует снова и снова мыть новую душу вашего сына при температуре 30 градусов, тогда она не будет размочаливаться, а ее окрас после тридцатой мойки станет как новенький. Тут нет ничего нового, так моют свежеостриженную шерсть! А сын ваш станет новым? Нет, он закалился под огнем гранат! Ваш сын только тогда становится гармонично сложенным человеком, когда от судьи на старте получает команду: «Приготовиться, внимание, марш!» И вы хотите, чтобы после этого он вас слушался? Камень, что уже брошен и летит, куда легче пристраивается к стенке, которая каждый раз, когда назначают штрафной, прикрывает срамное место рукой. Одновременно с последним словом команды «марш» судья на старте опускает флажок, после чего начинает эстафетный бег и отсчет времени. Если ваш сын вместе со своим камнем добегает до финиша, его время фиксируется двумя хронометрами. Если же он еще и быстренько метнет камень в чью-нибудь башку, судья-хронометрист на это же время остановит часы — любезность со стороны организаторов соревнований. Одновременно ваш мальчик должен сделать устное сообщение, которое судья на финише проверит на соответствие с письменным. Оно должно содержать три, в крайнем случае пять слов и звучать примерно так: «А вот и я».

И вот теперь повсюду валяется время, которое кто-то потерял, и что нам с ним делать? Мама! Не то ли это время, которое кто-то другой потерял из-за вашего сына, когда тот ударил этого другого по голове? Нет, сын, которому адресован упрек и который сам ожидал удара, не знает, куда девались секунды другого. Не знает, где потерял решающие секунды другого. Ну, у нас их тоже нет. Мы представляем себе это так: чем больше всею впихиваешь во время, тем сильнее оно расширяется. Это время каждому принесет что-нибудь, оно ведь еще совсем новое.

Женщина.Ну ладно, ладно, я перестану презирать живое тело и оплакивать мертвое, так как и дальше культивировать презрение означало бы в то же время предавать тело моего сына, благодаря которому душа, что я в него вдохнула, хотя и странствует, но никогда не подсаживается ко мне, ей нельзя даже на мгновение перевести дух. Я пытаюсь вселиться в своего сына. Он срывает со своего тела защитный колпак души и, словно из бутылки, какую бегуны, не останавливаясь ни на мгновение, хватают со стола с освежающими напитками, разбрызгивает себя по полю. Разбрызгивает без пользы для себя, ничем не защищенный. Его тело беспокоит его только тогда, когда он на минутку устраивается для приема пищи. Если так пойдет и дальше, он скоро превратится в юного покойника или во всяком случае окажется в больнице. Что ж, я привыкла жаловаться. Он не знает ни минуты покоя, мой сын, все время шумит. Должно быть, раньше он много страдал, а я не могла избавить его от страданий. Как хотите, но что касается меня, то я всегда работала над тем, чтобы как можно реже соприкасаться с телесностью. Однажды меня и впрямь задело за живое! Это когда меня назвали чопорной клячей. Я тогда как раз записалась на курсы танцев — по причине страстной влюбленности. И зачем только я это сделала? Белье я стягиваю с себя сразу, уже через два дня, жаль только, не могу сдирать и кожу. Даже белью я не даю слишком тесно соприкасаться со мной. Рождение ребенка было для меня очень болезненным соприкосновением с чем-то чужим. Может, поэтому я к нему так привязана? Он — мой единственный сын. Аполлон! Да, — именно он! А теперь? Он хочет стать знаменитым и выражать себя не только в замечательных речах, но и своим телом, этим злом, без которого, похоже, он просто не может обойтись. Как раз я-то ему его и сделала. Потому что у всех других детей оно тоже было. Не надели я его телом, он бы хоть не ныл постоянно, как трудно ему с ним справляться. И почему я не сделала его более крепким. Оно, значит, слишком громоздкое, раз ему хочется его преодолеть.

А потом оно снова встает у него на пути, его тело. Сын, стало быть, не ценит ничего, что получил от меня. Не потому ли он купил себе новый «Фольксваген»? Вместе с медлительностью своего тела он заодно хотел бы избавиться и от матери, которая беспрестанно о нем думает, как этот равномерный олимпийский огонь, которому никак не удается отыскать олимпийский дух, потому что вокруг все еще слишком темно, а юпитеры телевидения еще не установлены. Минуточку, телевидение вот-вот появится!