Предание Темных: Вечность не предел

Доуз Кейси

–У Мистера Райта венгерские корни – поясняет мне Дуган, сообразив, что от остолбеневшего парня ответа не дождаться – у них так принято произносить. Верно?

Однако, и эта попытка пролетает мимо.

Юстин ничего не отвечает, а его глаза все еще с иступленным изумлением рассматривают мое лицо. Нет, я неверно истолковала его взгляд. На девушку я смотрела с ужасом – в его же глазах ужаса нет.

Лишь иступленное изумление и неверие.

Так, пожалуй, не на монстров смотрят.

А на кумиров.

Примерно

так Милли в первые секунды смотрела на Ратвена, поняв, кто перед ней стоит. Этот взгляд – взгляд человека, который не может поверить своим глазам и допустить того, что в самом деле видит сейчас перед собой то, что видит.

Но чем я-то могла вызвать такой взгляд?

– Юстин разбирает хозяйские рукописи. Очень много документов на венгерском – вновь пытается разрядить тишину Дуган – Шотет же вроде ученым был или типо того. Думаю, тут на пару десятков лет работы хватит.

Он усмехается своей шутке, но реакции от парня по-прежнему нет.

Видимо, поняв наконец, что его не разговорить и встречу никак не сгладить, Джон кивает мне:

– Ладно, идем, а то опоздаем. Юстин, еще увидимся.

Так и нет ответа.

Лишь когда мы скрываемся за поворотом, комиссар позволяет себе приглушенно рассмеяться и объясняет мне:

– Бедолага, мать его за так. Так закопался в своих книгах, что при виде красивой девчонки дар речи теряет. Вот же бедолага..

Наконец, еще пара поворотов – и мы добираемся до «пункта назначения». Это большой зал. Пожалуй, глядя на него, можно со всей ответственностью сказать, что этот месяц занимались восстановлением не «всей части», а лишь этого конкретного помещения под это конкретное событие.

Внутри довольно много людей – гораздо больше того количества, что вышли при нас из машин. Очевидно, прибывать начали еще раньше. Я скептично хмурюсь.

(..это официальное дело, не имею права пока разглашать..)

Ну да, дело абсолютной секретности.

Именно поэтому тут столько людей.

Сомневаюсь, что все они имеют хотя бы какое-то за уши притянутое отношение к мэрии. Похоже на обычный светский прием. А после последнего такого посещенного (у Грэдиша) – я поняла, что терпеть их не могу.

Все эти пафосные человечки.. Мужчины в смокингах дороже моего недельного пропитания, дамы в платьях, которые открывают больше, чем прикрывают.. стоят компаниями у столиков, другие оживленно перемещаются и болтают с бокалами шампанского в руках. Наигранный заливистый смех над несмешными шутками, приторные улыбки каменных лиц..

Фальш.

Вот точное описание подобных сборищ.

Одна сплошная Фальш.

– Ладно – бросает мне Дуган – скоро начнется, так что никуда не уходи. А я вот отойду, я ж тут тоже не по праздному делу.

Я киваю и он уходит.

Оглядевшись, в итоге отхожу в самый дальний угол, надеясь быть никем не замеченной. Есть хочется еще больше, спать и того сильнее, а желание залезть

уже не под струи горячего душа, а в самую настоящую горячую ванну – и того опережает их всех вместе взятых.

Но при этом я должна стоять тут, в этой перелетной одежде, с грязными волосами, ожидая непонятно-чего, для которого я понадобилась городскому совету.

А вот Милли уже, скорее всего, получила все пункты моего заветного списка. И сейчас, досыта наевшись, болтает с мамой о нашем отпуске (точнее, об его адекватной части).

И вдруг, вырывая из этих мыслей, мне на плечо ложится чья-та горячая рука:

– Джени, крошка, какая встреча..

Мелодичный, приветливый голос.

Я сразу по нему узнаю Ратвена.

– 9-

И несмотря на то, что я действительно узнаю его по голосу, когда оборачиваюсь и в самом деле вижу Ратвена – искренне удивляюсь, точно впервые. И притом удивляюсь я скорее не самому его появлению здесь (хотя тоже весьма противоречивые чувства), сколько виду, в котором он передо мной предстал.

Мы оба летели на одном самолете. Оба приземлились в одно и то же время. Оба затратили одинаковое количество времени на то, чтобы добраться из аэропорта до чертового замка.

Но при этом я стою в мятой одежде, с затянутой грязной гулькой на голове, а он..

Снизу на нем так шелковые брюки, ткань у которых от малейшего дуновения ветра (даже от проходящего мимо) подрагивает – только теперь это брюки бежевого цвета, а не черного, как в самолете. Пиджак так же сменен на более свободный и светлый, под тон брюкам. И под ним, разумеется, никакая не футболка, а темная рубашка, застегнутая почти на все пуговицы, кроме верхних двух. Эдакий небрежный официоз.

Его волосы, которые еще в самолете волнами могли упасть на лицо – теперь тщательно чем-то смазаны (просто так не получилось бы) и зачесаны назад, полностью открывая лицо и позволяя лицезреть его улыбку и любые эмоции, которые он может захотеть продемонстрировать.

В его руке покоятся два бокала шампанского, один из которых он со всем дружелюбием протягивает мне.

Весь его образ, учитывая обстоятельства, такой сюрреалистичный, что я невольно задаюсь вопросом – уж действительно ли с этим Гордоном Ратвеном я летела в самолете.

И пусть вопрос этот лишен любого смысла (Ратвен один, он меня узнал, и ты уже далеко от румынии, где Темный по желанию может напялить на себя любую приглянувшуюся оболочку, Джен), я все же выпаливаю:

– Это с тобой мы летели в самолете?

Он же, очевидно, воспринимает это как мою хитрую попытку напомнить ему о ночном инциденте.

Дружелюбный вид тут же сменяется самым покаянным, а рука с шампанским так и застывает в воздухе:

– Да, прости.. это было ужасно – повинный смешок и брови «домиком» – мне нельзя пить крепкого, становлюсь совсем дурачком. Ну, ты сама видела.