Предания о самураях
Шрифт:
Первым делом Удзитомо решил найти Дзёа и все ему рассказать. Этот достойный священнослужитель вел беседу с пятью крупными мужчинами в одежде жрецов. Как только Юки-доно появился в его комнате, он сошел со своего помоста, чтобы поприветствовать гостя и послушать рассказ владельца замка. «Момент выдался самый благоприятный. Здесь как раз собрались подходящие участники вашего предприятия. Сделайте все, как посоветовала служанка твердыни ёкая. Извольте взять с собой вот эти три мешка. Когда прижмет и сложится неясная ситуация, откройте первый из них и достаньте то, что в нем находится. Что будет дальше, покажет время». Дзёа передал ему три мешка разного цвета с соответствующим порядковым номером. «Это ваши деси (ученики), милостивый государь?» – спросил Удзитомо, с завистью глядя на статных жрецов, назначенных ему в помощники. Он их где-то уже видел, только не мог вспомнить, при каких обстоятельствах. «Нет, не мои. И в вашей свите они не состояли, – прозвучал ответ священнослужителя. – Они служат рото при Огури, а сейчас заняты поиском своего сюзерена Сукэсигэ. Это – люди, не имеющие себе равных в силе и владении оружием». Он обернулся и позвал их для разговора. На опасное задание они согласились с радостью. Подготовка в путь потребовала совсем немного времени. Ночью все было готово: пеньковая веревка, сакэ, собаки; все местные пьяницы им просто обзавидовались. «Эти достопочтенные господа уже точно на пути к нирване. Никому еще не доставался такой объем вина, равный целой вселенной».
Собрав все необходимое, они пустились неторопливым караваном в горы. Найти нужное место труда не составило. При виде диких невозделанных склонов рото Огури задались мыслью, а можно ли здесь отыскать человеческое жилье или что-то хотя бы отдаленно на него похожее? Удзитомо повел спутников вверх по долине, мимо коварного выступа, скрывшего его находку от глаз любознательных людей, взиравших снизу вверх. У прекрасной усадьбы все вызывало восторг: ворота из камня, участок ухоженной земли. У ворот собрались женщины, как будто ждали их прихода. Они простерлись от страха и
Во главе с женщинами все вошли на территорию усадьбы. Здесь произошло переодевание. Удзитомо с рото примерили женскую одежду. В таком виде их проводили в комнату поближе к сцене страшных пиров ёкая, и воины присели там в ожидании вызова. Сидеть пришлось не долго. В скором времени через их комнату пронесся порыв ветра, пропитанный запахом крови, а в пиршественную залу вкатилось густое черное облако. Облако медленно рассеялось. В центре комнаты показалась фигура сидящего громадного ненавистного жреца, как будто материализовавшегося по зову своей лающей и воющей трапезы. Повязка закрывала провал на месте утраченного глаза, проткнутого кинжалом Удзитомо. Мощным кулаком этот оборотень ударил в массивный гонг, висевший рядом с ним. Тут же явилась служанка и распростерлась перед ним ниц. «Что означает все это аппетитное буйство, этот лай и вой псов, как будто уже готовых отправиться мне в рот?» Он ворчал и глядел на нее страшным своим глазом. «С уважением и нижайшим почтением прошу страшного и любимого духа принять извинения вашей преданной рабыни. Движимая желанием угодить, ее недальновидная мать решила прислать ради увеселения нашего господина в подарок собак и вина. Просьба ее заключается в том, чтобы вы соизволили отведать все это». – «Отведать! – взревел ёкай. – Кто бы возражал?! Сначала собаку, а потом как раз того, кто все это прислал. Оба должны познакомиться с дьявольской дробилкой. Тащи присланных собак!» Он шумно угнездился на своей лежанке и застыл в кровожадном ожидании. Потом появились остальные женщины с многочисленными собаками, а среди них замаскировались рото и сам Удзитомо, согнувшиеся под тяжестью баклажек с сакэ. Оборотень посмотрел на вновь вошедших слуг. «Женщины из деревни, доставившие подношения», – робко объяснила служанка. «А с ними те, кого отвергают Небеса, – прорычал ёкай. – Они совсем не подходят для дамской половины моей усадьбы, зато прекрасны на вкус и подходят для моих зубов. Они выглядят плотными, как резина». Он схватил собаку. Разорвав ее пополам, сунул свою пасть внутрь собаки, чтобы высосать кровь. Затем всю ее сжевал: шкуру, плоть и кости. Вылив в себя баклажку сакэ, оборотень смыл остатки первой порции трапезы в ненасытное брюхо. Когда он схватил вторую собаку, несчастное животное громко заплакало. «А вот новое приобретение. Она что, не может примириться с любовью своего ёкая? Прекратив лить эти глупые слезы, разве она не соглашается с тем, чтобы ее развязали, и с благодарной мордой добавила мне удовольствия? Только вот правдивого ответа от такой твари вряд ли получишь. Главное правило моего дома давно известно всем. Жертва всегда с самого начала соглашается со своей судьбой. С улыбкой или слезами она достается всем вам, милые девушки, на радость вашему духу. Нынешним днем ваше служение мне заканчивается в качестве десерта на основное блюдо в виде этих собак». После этих слов он разорвал еще одного пса, запрокинул голову и вылакал новую баклажку сакэ. При этом никто не заметил движения ликующей ярости со стороны Удзитомо. Он понял, что дочь его жива. Несомненно, Сираито оставалась в плену у ёкая.
Оборотень пожирал все новых собак и запивал их сакэ, но теперь он стал употреблять в два раза больше вина. На одну собаку приходилось две баклажки. «Для поддержания аппетита». Оборотень стремительно вступал в состояние беспечности. В этом состоянии он начал хвастаться, как все пьяные создания. «Теперь пора с кем-нибудь помериться силой. Этих жрецов легко обвести вокруг пальца. К сожалению для ёкая, они принесли с собой священные амулеты, а также действенное снадобье для заживления раны, нанесенной этим ничтожным человеком. Одно только лишь имя Юмия Хатиман [86] направляло его оружие в уязвимое место. Еще одно мгновение, и зуб ёкая должен был сокрушить его хребет. Однако эти жрецы отличаются большим коварством. Предположим, что я проник под их личину, как это случилось тогда с Дзёа Сёнином. То снадобье может оказаться отравленным, чтобы лишить меня силы. Принесут нужную веревку. Крепко скрутят ёкая. А тут еще женщины из деревни! Работа в полях укрепляет мышцы. Своими руками они должны связать меня». Служанки принесли пеньковую веревку. Рото Огури окружили оборотня и крепко стянули заранее заготовленную веревку. По условленному сигналу они закончили дело. Ёкай зевнул и потянулся. Веревка порвалась, как нитка.
86
Хатиман лука и оперенной стрелы. Хатиман считается богом войны.
«Ах! Как хочется пить! Принесите сакэ, и немедленно!» Еще одна баклажка сакэ. За первой в охотку последовала вторая баклажка. Юки Ситиро стал опасаться того, что они очень недооценили способность оборотня в поглощении вина. А ведь пьянчуги Юки все прикинули, когда умножили в тысячу раз объем максимально выпитого сакэ во время знаменитейшего соревнования в искусстве пьянства. Ёкая связали снова. И опять он легко порвал все путы. В насмешку над ними он потребовал выпивку. Баклажка за баклажкой опорожнялись в его глотку, иногда он закусывал очередной собакой. С отчаянием Удзитомо наблюдал, как содержимое по следней баклажки исчезает в чреве оборотня. Потом ёкай поднялся и потребовал связать себя еще раз. Братья Танабэ, Катаока, Мито-но Котаро, сам Юки Котаро объединили усилия, чтобы связать веревку понадежнее. На этот раз успех казался обеспеченным. Оборотень попытался было распрямить руки, но у него ничего не получилось. У него надулись мышцы, но веревка только глубже ушла в них. «Странно!» – пробормотал он. Оборотень предпринял новую попытку, но без особого успеха. «Ах! Былая сила оставила меня. Меня связали слишком крепкой веревкой. Развяжите меня, милостивые сударыни! Как селянки, вы должны носить амулеты. Ёкай обещает вас щедро наградить». С ликующим криком владыка Юки и рото Огури скинули с себя женскую одежду. Юки Ситиро надвинулся на оборотня с обнаженным мечом: «Ничтожная тварь! Наступает конец твоего распутного и преступного существования. Больше никогда несчастные жертвы не найдут себе бесславной могилы в чреслах ёкая. Великие мучения выпали на долю жителей соседних с твоим пристанищем деревень. Перед тобой стоит владыка Юки Ситиро Удзитомо и рото Огури Сукэсигэ в лице братьев Танабэ, Катаока с Мито-но Котаро Тамэхисой. Приготовься отправиться в ад, чтобы потом перевоплотиться снова в скотском виде и пережить многочисленные кальпы наказания». Ёкай застонал и попытался освободиться от пут. «Ах! Как стыдно! Меня – ёкая – перехитрили какие-то жалкие лукавые людишки. Сейчас вот я освобожусь, и эти опрометчивые му жичонки пожалеют, что ввязались в это дело; а коварную служанку ждут страшные мучения». Он заскрипел зубами и издал ужасающий рев, способный напугать судью ада Эмму Дай-О. С диким треском лопнули путы. Рото и Юки-доно разбежались в разные стороны. Юки Ситиро открыл первый мешок, врученный ему монахом Дзёа. Внутри мешка находился изящный перламутр.
Битва с Ёкаем
Ёкай взревел с яростным ликованием. Единственный глаз его перемещался из стороны в сторону. Самураи стояли настороже, готовые прийти на помощь тому из них, кто подвергнется нападению. «Ёкай снова стал самим собой! – Он похлопал себя по брюху. – Здесь найдут свои могилы эти жалкие негодники. Но что это мне тут мешает? Быть может, они отравили сакэ? Бесполезная уловка в борьбе с ёкаем! Сначала вы, милостивый государь, извольте мне в пасть!» Он бросился в сторону Удзитомо. При этом движении Удзитомо выставил вперед вынутый из мешка перламутр. Ёкай зашатался, как пьяный, отшатнулся назад. Рото перешли в наступление на него. Танабэ Хэйрокуро бросился на одну руку оборотня, Хэихатиро схватил вторую. Братья Катаока попытались повалить его, ухватив за ноги. Ёкай только рассмеялся. «Не вам, ребятишки, заниматься этим делом. Самым видным из вас, то есть дюжине хваленых сёдзи, оборотень, образно говоря, не по зубам. Нынешнее обморочное состояние у меня скоро пройдет. Так что готовьтесь к уготованной вам судьбе». Удзитомо развязал второй мешок. При его виде ёкай застонал. В мешке оказалась веревка. Своими крепкими руками рото снова крепко связали оборотня. Что теперь было делать? Оборотня следовало предать смерти. Но оружие от его каменной плоти просто отскакивало. Мечи каро могли проткнуть железо, но не это сверхъестественное существо. Удзитомо снова решил прибегнуть к помощи Юмии Хатиманы. Он воткнул свой меч в сердце связанного оборотня. Кияцу! Тот рухнул на пол. Как только он растянулся на полу, его голова отделилась от туловища и покатилась по комнате. Наши храбрые рото попытались ее поймать. А голова катилась из одной комнаты в другую. Выкатившись наружу, она начала подниматься в небо. Удзитомо развязал последний мешок и достал из него лежавшее в нем зеркало. Как только солнечный
После этого они отправились домой тем же путем, которым пришли. Но теперь с ними шла освобожденная дева с новой попутчицей в лице служанки, храбрость которой обеспечила успех предприятия и чья красота привлекла внимание Удзитомо. В качестве наложницы Юки Ситиро ее роль все последующие годы после той неудачной осады состояла в продолжении рода Удзитомо. Жители города выразили достойную благодарность за оказанную им неоценимую помощь. Обветшалого Кофукудзи покрыли свежей краской и одарили пожертвованиями, а также вернули заслуженное имя как монастырю Блестящей Судьбы. В память о великом событии соорудили второй такой же монастырь под названием храм Богатства и Благосостояния. В замке организовали грандиозный пир. В последующие дни заинтересованные деятели провели всеобъемлющее обсуждение отношений представителей домов Огури и Сатакэ. Все знали, что Юкидоно готов оказать содействие в восстановлении их репутации. «Время, – заявил он, – пока что для практических действий не совсем подходящее. Любое усилие грозит обоим домам смертельной опасностью, так как тогда восстанут враги, безуспешно преследующие нас. Увы! Эти Иссики толкают своего сюзерена в Камакуре к его собственному краху. Только Сицудзи Норизанэ своими добросовестными усилиями препятствует движению из Киото. Удзитомо остается преданным вассалом своего владыки. Однако он не получает поддержки со стороны родни, и у него совсем немного верных сторонников. В случае победы Норизанэ восстановление репутации обоих наших домов можно считать делом гарантированным. Проявите терпение! При встрече с вашим господином так ему и передайте. Подчас время служит оправданием действий Сатаны, но только не в нашем случае. Иссики надо свергать, и Удзитомо должен содействовать их свержению. Так и сообщите своему господину. Здесь у нас он найдет помощь, совет и пристанище всегда, когда они ему понадобятся. К вам, милостивые государи, ваш Удзитомо привязан всем своим существом. Пригласите сударыню Сираито, и пусть она сама выразит благодарность своему отцу». Опустим слова благодарности, которые произносят в таких случаях, хотя девушка свою благодарность выразила очень достойно. Рото Огури оставались в замке Юки еще очень долгое время. Наконец, в самом начале лета следующего года из Югёдзи прибыл посланник. Дзёа Сёнин узнал, что послание принесли от господина Огури, находившегося в Киото. Юки Удзитомо вызвал к себе гостивших у него рото. С сожалением он их предупредил о том, что его замок не может больше служить для них пристанищем. Они покорно поклонились, все еще где-то в глубине души удивляясь радостному настроению хозяина замка. А он им сказал: «Это – приглашение вашего господина, на которое вы откликнулись. Ценный, как его преданность мне, Удзитомо, ничей больше призыв не может требовать от вас его выполнения или радости. Я приду провожать вас с большим сожалением по поводу расставания. Но ваш Удзитомо прекрасно знает, с какой радостью вы откликнулись на призыв Огури-доно под его знамена». Сообщение о вызове к господину все восприняли с великим ликованием. В его честь устроили званый ужин. Закончив трапезу, рото Огури все вместе отправились в Хираокано Кумабусэ. Снабженным письмами от владыки Юки воинам предоставили беспрепятственный проход через города-заставы Накасэндо. На место сбора пришли их господин с супругой, браться Казама, Гото, а также Икэно Сёдзи. К ним присоединился новый ратник. Рассказы о его удали немало их порадовали. Со смехом и одобрением они выслушали речь Сёдзи и почти ему поверили, когда этот достойный самурай вселял в них веру в себя. Недоверчивость их в скором времени развеялась. В фехтовании, борьбе и дзюдзицу (джиуджитсу) Онти Таро быстро подтвердил рекомендации своих поручителей. Население Юки искренне гордилось юным гигантом и считало его своим открытием.
Годы периода Ёикё (1429–1440) должны были пройти в ожидании. Но основную тенденцию, как всегда, определили его важнейшие события. За это время госпожа Тэрутэ родила детей своему мужу. Сукэсигэ тщательно следил за событиями того времени – все ради благополучия представителей домов Огури и Сатакэ, ради восстановления доброго имени дома Онти. Таро Нагатару стал для него дороже младшего брата, чьи успехи он ценил точно так же, как свои собственные. Клятву, данную Обамэ, следовало выполнять буквально. [87]
87
Удзитомо родился в 1398 году. Его сын Мотитомо в 22 года от роду погиб в замке Юки вместе с отцом и четырьмя братьями. Случилось это в 1441 году. Следовательно, летописцы кодана заменили Удзитомо на Мотитомо.
Глава 22
Спор между правителями Камакуры и Киото
События, ведущие к осуществлению мести со стороны О-доно, сменяли друг друга медленно, но развязка приближалась неотвратимо. С момента гибели его сына сёгун Ёсикадзу в лице суверена Ёсимоти продолжал двойную игру со все большим жаром. Сам же он возобновил управление сёгунатом в качестве суверена, причем продолжил свои попойки, перепоручив всецело свои обязанности Бакуфу, где в то время у руководства находились великие вассалы из кланов Хатакэяма, Хосокава и Тиба. А Ёсимоти продолжал заигрывать с сёгуном Камакуры. Шел обмен дарами, светские руководители расточали любезности, и Ёсимоти постоянно держал руку на пульсе всего Канто. Мотиудзи обо всем этом знал, но ничего поделать не мог. Ему страшно не нравилось поведение этого распутника, позорившего семью и подвергавшего опасности ее интересы. Однако плод созревал и вот-вот должен был упасть ему в руки. Показное внимание, проявленное к главе Тэндай на горе Хиэйдзан, серьезного отношения не заслуживало. Младший брат Ёсимоти по имени Гиэн Содзё покинул этот мир (сюкэ). Причем его нельзя было причислять к претендентам на ставшее теперь законным и безусловным наследие самого Мотиудзи или его сыновей, тем более поднимать ради него мятеж. Так как Мотиудзи в обоих случаях должен был овладеть реальной властью, на такие претензии следовало взирать как на проявление самодовольства. Препятствием на пути воплощения в жизнь честолюбивых планов Мотиудзи представлялось раздвоение власти, изначально возникшее по сговору Такаудзи и его брата Тадаёси. Верховенство дома Камакура выглядело опасным, быть может, даже сокрушительным для представителей влиятельного окружения сёгуната в Киото. При таком раскладе в столице пришлось бы учитывать интересы правителей севера страны. Принятие новых мер в этом деле требовало привлечения новых людей. Представители кланов Хатакэяма, Ямана, Хосокава, Тиба располагали солидной репутацией для сдерживания вмешательства «Юношеского дома» в дела Киото. В первом месяце первого года эпохи Сётё (17 января – 16 февраля 1428 года) в возрасте 43 лет Ёсимоти скончался. Никто из представителей Даймё или Тодзама от скорби даже бровью не повел. На скорбной церемонии канрё Хатакэяма Мицуиэ исполнил обряд санкэй в честь Ивасимидзу Хатимангу. Ведь по поводу сложившихся запутанных отношений без совета этого бога было не обойтись. Перед алтарем этого бога во внутреннем святилище трижды бросали жребий. Трижды жребий выпадал на Гиэна Даи Содзё. Таким образом, он на самом деле стал владыкой Павильона Небес.
На двенадцатый день третьего месяца (27 марта 1428 года) Гиэн официально возвращается в светскую жизнь. Императорским указом ему присваивался ранг Кама-но Ками пятого низшего разряда в качестве Ёсинобу Асона. На двадцатый день седьмого месяца (30 августа) император умирает, причем бездетным. Процесс передачи трона следующему сёгуну оказался полностью в руках Ёсинори и его советников; в данном случае скорее даже в руках последних. Отложив в сторону несуразную официальную хронологию, составленную в соответствии с летоисчислением Южного декадентского двора, отправленного в изгнание в Ёсино, [88] получается так, что престолонаследие правящей северной династии в столице осложнялось из-за похищения Куко Тэнно, случившегося в 3 году эпохи Куан-о (1352). Однако только лишь во 2 году эпохи Эмбун (1357) Суко со своим сыном Ёсихито вернулся в столицу. Тем временем императором числился его младший брат Го Когон, и советники сёгуна причислили Суко и Ёсихиро к частным лицам с соответствующим стилем жизни. За Го Когоном установленным порядком последовали Го Энъю, Го Комацу и Сёко; эту северную династию признавал Южный двор в лице Го Комацу Тэнно. Этот император проявил благосклонность к ссыльным князьям. Он обеспечил им богатство и достойные титулы. Сёко чувствовал себя несколько иначе.
88
Определяется владением Трех Сокровищ. Все они выглядят решительно сомнительными. Пресловутый меч считался утраченным в морской битве при Данноуре, причем окончательно и бесповоротно. Вторые два – это бриллиант и зеркало. С незапамятных времен с ними случались неоднократные несчастья в виде пожаров и хищений, но всегда они самым сверхъестественным образом сохранялись и возвращались. Их подлинность в качестве оригиналов следует считать в высшей степени сомнительной. Согласно данной традиции правомочность императорской династии устанавливается по факту владения Тремя Сокровищами, а не собственно правом. Такое правило утвердили совсем недавно, то есть в ХХ веке! Пример западной традиции: монарха Англии обязательно коронуют на Скунском камне, иначе его не могут называть правомочным королем.