Преданный друг

Леру Юлия

Зачем я пошла сюда, зачем я согласилась, с чего вдруг я стала считать Эмилию своей верной подружкой? Она ведь знала, что Егор придет не один. И знала, что Жерех никогда особо не церемонится и говорит все, что думает, особенно, если пьян.

Почему, почему она мне не сказала?

Я сбежала с крыльца в прохладную ночь и бросилась к летнему кафе сбоку от «Ромео» — столикам и скамейкам, стоящим под деревянными крышами, — спугнула парочку явно несовершеннолетних, передававших друг другу зажженную сигарету, завернула за угол, спугнув еще одну парочку, и остановилась там, тяжело дыша и с трудом сдерживая всхлипы.

—

Ника!

Я отвернулась к стене и закрыла лицо руками, чтобы не видеть его, ноонменя все равно увидел, и я услышала, как приближаются шаги.

— Ника, что он тебе сказал?

— Зачем ты пошел за мной? — почти выкрикнула я сквозь прижатые к лицу пальцы. — Тебя девушка ждет, к ней и возвращайся!..

Но Егор уже разворачивал меня к себе, и так близко были его глаза и так обеспокоенно они на меня смотрели, что я едва не бросилась к нему на шею. Но только едва, потому что — и я это чувствовала — он тоже все слышал и все знал.

— И ты тоже в это поверил, да? — Я и не знала, что могу превращать слова в горсти камешков и швырять их в любимое лицо. — И ты тоже посчитал, что я вернусь к Лаврику после того, что я тебе сказала?!

Он тут же отпустил меня.

— А разве нет? И тогда почему ты не сказала мне? Почему ты не сказала мне, что уезжаешь, и не объяснила все сама, а позволила мне узнать все вот так, из шепотков, из ухмылок, из деревенских сплетен?

Как объяснить ему то, что я до конца не понимала сама?

— Да потому что я не хотела заставлять тебя делать выбор!

— И потому ты сделала его за нас?.. Ника,черт возьми. — Егор подступил ближе, навис надо мной, почти приперев меня к стене, и я прижалась к холодным кирпичам спиной и затылком и замерла, глядя в его лицо, хотя больше всего мне хотелось отвернуться или закрыть глаза. — Ведь ты даже не понимаешь, что делаешь, правда? Ты даже не понимаешь, что поступаешь со мной точно так же, как поступила пять лет назад. Ведь тогда ты тоже сделала за меня выбор. Сбежала — и все за меня решила. Вычеркнула меня из жизни — и не позволила даже узнать, почему.

— Нет! — как же жалко звучал сейчас мой голос, — нет!

— Да, Ника. Именно да.

— Егор, пожалуйста. Пожалуйста, послушай меня! — Теперь я готова была вцепиться в него, если он попытается уйти, но он не сдвинулся с места, и только смотрел на меня с отчаянием на лице. — Да, я не сказала тебе тогда, это правда. Но ябоялась… Я боялась, что если я тебе признаюсь, ты будешь меня презирать и возненавидишь.

— А если сбежишь — нет?

— Если сбегу — нет… — Я прижала к стене ладони, чтобы он не увидел дрожи моих рук, и каким-то последним усилием заставила и голос не дрожать. — Потому что, если я сбегу, мне не придется смотреть тебе в глаза и рассказывать, как много я выпила тогда и как глупо висла на Лаврике, пока мы с ним шли домой. Как я одевалась в его доме, путаясь в платье и молясь, чтобы это был просто кошмарный сон... И как однажды днем, еще до твоего приезда, я села в автобус и почти доехала до больницы, чтобы сделать аборт... — Слезы застили мне глаза. — А еще потому что я не знаю, не знаю, как все это исправить!.. Я только знаю, что не хочу, чтобы за мою ошибку расплачивались мой сын и ты!..

— Расплачивались за твою ошибку, — ясно и с расстановкой проговорил Егор, отступая на шаг — и будто удаляясь на километры в моем расплывшемся от слез мире. — Ты до сих пор считаешь, что все дело только в твоей измене?..

Ника... Ты ведь не просто изменила мне с моим лучшим другом. Ты пять лет была его женой. Ты жила с ним, спала с ним и даже в тот день, в кафе, когда вы рассказали мне правду, вы все еще были вдвоем, и вы все еще защищали друг другаот меня.

Я вскрикнула от неожиданности, когда он схватил меня за плечи и притянул к себе. Его дыхание обожгло мне лицо, и на какой-то сумасшедший миг я позволила себе поверить, что этовсе. Что он сейчас поцелует меня и скажет, что все в прошлом, и что вся эта пятилетняя ложь и трусость вдруг пройдут сами собой, забудутся, как страшный сон, исчезнут — и больше никогда не вернутся.

Но этого, конечно же, не случилось.

Вовзросломмире такое не случается.

— Я ведь был уверен, что ты разлюбила меня, — выговорил он так, будто каждый слог давался ему с трудом. — Я ведь пять лет считал, что потерял тебя навсегда, а тут ты возвращаешься и...

— Тогда почему ты ни разу не попытался встретиться и узнать правду?

Я тут же пожалела об этих словах, но было уже поздно.

— Узнать правду? — Егор засмеялся невеселым смехом, таким незнакомым мне и таким странным. — Невеста, может быть, и не часто улыбалась, но ее ведь не тащили силой к алтарю. И вы очень быстро родили совместного ребенка и зажили уже втроем. Так какую правду я должен был узнать от вас? Или, точнее сказать,о вас?

Он не дал мне сказать и слова в ответ.

— С самого начала я не верил ни единому слуху. Я не мог заставить себя принять мысль о том, что ты изменяла мне у меня за спиной, что Лаврик спал с тобой, пока мы рассказывали друг другу, что не хотим торопиться. Вылюбилидруг друга. Я сказал себе, что просто был слеп, а вы оба не понимали своих чувств, пока не исчезло... — он сжал зубы, так, что желваки заходили под кожей, — препятствие в виде меня и вы не получили возможность побыть вдвоем и понять, что хотите быть вместе. И я заставил себя отступить без боя — ради вас. Думал, что сойду с ума, но отступил, чтобы мой лучший друг и девушка, которую я люблю, могли быть счастливы вдвоем.

Егор отстранился и снова посмотрел на меня сверху вниз, и теперь от гнева в его голосе не осталось и следа. В нем ничего не осталось.

— Ты разбила мне сердце тогда, Ника. Ты наступила на него каблуком своей свадебной туфли и раздавила... иправда, которую ты и Лаврик мне рассказали, ничего в этом не изменит.

В наступившей тишине было слышно, как бахает внутри помещения бас и смеются стоящие на крыльце люди. И во мне все дрожало от мысли о том, что несмотря на гнев и боль Егор все еще хочет прикасаться ко мне... но это снова ничего не меняло.

— Я тебя люблю, — сказала я тихо, но без мольбы.

— И я тебя люблю, — сказал он все тем же пустым голосом, что и до того. — Но я не знаю, смогу ли я снова тебеверить.

— ...Егор! Егор, где ты?

Это был голос Наили — голос реальности, голосдевушки Егора, с которой он пришел сегодня на праздник, — и спустя короткую барабанную дробь каблуков по каменной плитке она вывернула из-за угла и, увидев нас, остановилась.

Ее взгляд, казалось, отметил все: расстояние между нами, мои крепко сжатые у груди руки, полутьму, которая скрадывала выражение наших обращенных уже к ней лиц…