Преданья старины глубокой
Шрифт:
– Не люблю я попов ваших. Уж больно они к нам… необычным… ну, не любят они нас… тоже…
– Ну так! – кивнул Иван, ковыряя в ременной петле ножен новую дырочку, чтобы удобнее носить на бедре. – А как же? Вот, о прошлом годе в Любимовке волкодлак дитя малое утащил – и сожрал!
– И что? – огрызнулся Яромир. – А о позапрошлом годе на ту же самую Любимовку разбойники налетели – шесть дворов пожгли, двенадцать человек убили, да всех девок пригожих снасильничали! Так что ж после этого – всех русских людей поголовно на костер отправлять, раз среди них такая сволота попадается?
– А
– Потому и ходим. Я если и захочу вдруг окреститься – кто ж мне позволит?
– А ты что – хочешь?
– Сдурел? На кой бес мне ваш мужик на кресте? Мне и Перуна с Велесом хватит.
– Ты про нашего Христа так не говори! – обиделся Иван. – Не забывай, в чьем княжестве живешь!
– А ты не забывай, на чьей спине едешь. Щас вот сброшу – пешком в свой Тиборск попрешься…
– В Тиборск? А мы что – в Тиборск?
– А ты как думал? Брата старшого предупреждать… – усмехнулся оборотень. – Хоть и не по сердцу мне, что мы как раз Кащею на руку играем… Ему это, ясное дело, нужно зачем-то…
– А отец Онуфрий как же? – обернулся Иван.
– Тоже помаленьку следом тронется. Ему там запряжку троечную собирают. Дело небыстрое, татаровья всех лошадей из конюшен повыгнали, а Горыныч еще и огнем вслед дунул – теперь их разве только сам Велес соберет… Ну ничего, может, хоть одноконную снарядят – а то верхом этому святому отцу сейчас неудобно… Ему же брата твоего везти – на похороны… Но мы по-всякому быстрей доберемся – меня еще ни одна тварь о четырех копытах не обгоняла…
Меж Ратичем и Тиборском около двухсот верст. Пешему – добрая седмица ходу, конному – три-четыре дня. Но чаще все-таки четыре – это в поле всаднику раздолье. А Тиборское княжество на три четверти – дремучий лес, поэтому дорог хороших и в помине нет, одни только направления. По лесным тропам путешествовать опасно – и разбойники пошаливают, и звери дикие, да и нечисть порой еще кой-где встречается… Тот же леший запросто может каверзу подстроить – а осенью они как раз особенно злы. Опять же Царство Кащеево под боком – оттуда тоже порой забредает… всякое.
Яромир Серый Волк отлично знал дорогу – борзолапый оборотень неоднократно бывал и в Ратиче, и в Тиборске. Он запросто мог преодолеть это расстояние за один-единственный день. Но в этот раз что-то шло не так…
Волколак не узнавал мест, по которым бежал. Тропинки странным образом исказились. Вот, казалось бы, знакомая тропка – ан нет, прошел немного, оканчивается буреломом непролазным. Он то и дело замечал, что движется по одним и тем же местам, словно ходит кругами. Не помогал и нюх – запахи путались, переплетались, да и знакомых среди них отчего-то не попадалось…
Час шел за часом. Солнышко перевалило за полудень, а толку по-прежнему не было. Княжич с оборотнем окончательно заблудились. Яромир все больше супил шерстнатые брови.
– Все, слезай! – наконец остановился он.
– Обедаем? – догадался Иван, с готовностью расстегивая котому.
– Это само собой, – кивнул Яромир, оборачиваясь человеком и вонзая зубы в кулебяку с творогом. – Заблудились мы чего-то, Иван… Леший нас водит.
– Как?.. Тебя?.. Так ты ж оборотень!
– Оборотень, оборотень… – угрюмо отмахнулся
Место, где они устроили привал, выглядело совершенно незнакомо. Деревья мрачно шевелились, точно живые, трава под ногами выглядела какой-то чужой, а за рядами стволов виднелось озерцо – и Яромир понятия не имел, что это за озерцо такое, как называется.
Не слышно было даже птичьего щебета.
– Ау-у-у, меня кто-нибудь слышит? – негромко крикнул Яромир.
– Я слышу, – простодушно откликнулся Иван.
Оборотень только криво усмехнулся и принялся расхаживать взад-вперед, настороженно прислушиваясь к звукам и запахам.
– Господи, куда же ты нас завел? – благочинно осенил себя крестным знамением княжич.
Этот простой жест кому-то, похоже, не понравился. Деревья вокруг явственно вздрогнули, колыхнулись. Вдали послышался тихий злорадный хохот – но в нем чувствовался и испуг.
– Хм-м-м… – задумчиво прищурился Яромир, втягивая воздух ноздрями. – А ну-ка, Иван, раздевайся!
– Это зачем?! – набычился княжич, невольно хватаясь за шапку.
– Сымай платье, говорю! – поморщился оборотень, в свою очередь стягивая рубаху и ноговицы. – Делай как я!
И то, и другое он сначала от души отряхнул о ближайшее дерево, а затем вывернул наизнанку и надел уже так. Иван, все еще недоуменно морща лоб, неохотно последовал его примеру. С изнанки дорогая свита оказалась даже более приглядной, чем снаружи – очень уж изгваздал Иван одежу за время путешествия.
– А шапку? – спросил он.
– Тоже выверни. И сапоги местами перемени.
Самому Яромиру было легче – он-то босой. А вот Ивану оказалось неудобно – правый сапог на левой ноге и наоборот ужасно жали.
– Ах ты, граб поганый, мать твою [31] раз по девяти, бабку в темя, деда в плешь, а тебе, сукину сыну, сунуть жеребячий в спину и потихоньку вынимать, чтоб ты мог понимать, как [32] твою мать, сволочь! – холодно, даже отстраненно произнес Яромир.
– Ты это чего вдруг? – покосился на него Иван.
– Лешие матюгов сильно не любят, – хмуро объяснил оборотень. – И молитв ваших, христианских, тоже – ты попробуй, может, выйдет что…
31
цензура
32
цензура
Иван почесал в затылке, потом припомнил старую молитву-заклиналку, которой научила еще старая нянька Пелагея, и послушно повторил:
– Избавь, моя молитва, от того, на кого я думаю: на шута, пусть шут погибнет, на всех врагов, пусть все враги погибнут. Как подкова разгибается, пусть так все враги, все шуты разорвутся!
– Еще вот это съешь, – протянул ему древесную щепку Яромир.
– Это чего?
– Лутовка. Липы кусочек. Съешь, съешь – помогает.
Иван заметил, что Яромир и сам грызет такой же, и неохотно взял щепку в рот. Чувствовал он себя при этом ужасно глупо – будто бобер на вечерней трапезе.