Предатель. Вернуть любимую
Шрифт:
Приобнимаю подругу и опускаю взгляд во двор — там Мирон организовывает сегодняшнее открытие моего приюта, натягивает красную ленту, которую я буду перерезать, раздает приказы сотрудникам.
Обычно Суворов не вмешивается в мои дела, но сегодня сделал исключение.
Мы с Мироном дали друг другу еще один шанс и начали наши отношения заново так, как должно быть. Уже полгода он ухаживает за мной, постоянно находится рядом, поддерживает во всем. Он все еще живет в своей квартире, но все чаще остается у меня.
— Пора спускаться, —
Накинув пальто, мы направляемся к главным воротам.
— Как ты? — ловит меня Суворов и, положив ладонь на талию, целует в щеку.
— Немного волнуюсь.
— Это нормально, любимая. Но все будет хорошо.
Какой-то он сегодня загадочный. И взгляд такой задумчивый. Мирон вроде бы здесь, а мысли его где-то далеко…
По ту сторону распахнутых ворот в первых рядах я вижу семью Суворовых и Расуловых в полном составе. И блистательную Эльвиру Леопольдовну тоже. И моих маленьких приятелей Ваню и Диму с родителями. А возле них скрюченную старушку в кокетливой шляпке и бордовом пальто — бабу Глашу, которая согласилась отдать мне почти всех своих питомцев с условием, что будет их навещать. И других горожан, пришедших на открытие приюта. Ну и журналистов, самой собой — пиар не бывает лишним.
Я искренне благодарю всех собравшихся. Возможно, уже сегодня некоторые мои питомцы обретут новый дом. Мирон торжественно вручает мне ножницы.
Ах, у меня трясутся руки, когда я подношу их к ленте…
— Эй вы! Жируете, да? — вдруг слышу из толпы гнусавый голос и замираю.
Оглядываюсь, а люди расступаются, пропуская вперед женщину, которую я уже не узнаю… Еще полгода назад я могла найти в лице этой женщины знакомые черты, а сегодня это уже невозможно.
— Что, мразь неблагодарная, котиков кормишь, собачек? Пока твоя мать по помойкам побирается! И не стыдно тебе? А?
Все объективы камер направляются на грязную пьяную женщину, а меня с ног до головы захлестывает жаром так, будто окатили кипятком. Лицо горит.
— А ты что стоишь? — покачиваясь, обращается она к Суворову. — Деньги за девку мою давно закончилась, давай плати еще!
Это уже не моя мать. Моя мама — симпатичная, хрупкая, пусть и слабовольная женщина — осталась только в моих воспоминаниях.
Она не была идеальной, лупила меня, не кормила, не пускала в дом, пока развлекалась со своими любовниками, не любила меня, говорила, что мешаю ей строить личную жизни, но я любила ее и уже давала ей шанс.
Но она снова выбрала отчима и пьянство и опять явилась за деньгами. Но с меня довольно. Если она хочет сгореть от алкоголя, я это оплачивать не собираюсь.
На смену жара вдруг приходит холод. Я будто превращаюсь в лед.
— Охрана! — уверенно зову. — Кто пустил сюда эту городскую сумасшедшую?
— Ритка, ты че, рехнулась?! — вопит мать. — Это же я!
Но ее уже выводят вон. А ко мне подходит журналист с микрофоном.
— Маргарита, это действительно ваша мать?
— Нет, моя мама скончалась в прошлом году. Я понятия не имею, кто эта женщина.
На душе у меня остается неприятный осадок, но я и с этим справлюсь.
С удовольствием провожу экскурсию по всем этажам, рассказываю о питомцах и слышу много теплых слов и комплиментов. И на душе становится светло и приятно.
Поле начинается фуршет. День открытых дверей в моем приюте проходит замечательно, и к вечеру мероприятие постепенно сворачивается. Со мной остаются только Мирон и Арина, ну и Сёма, разогревающий авто на улице.
— Жаль, что Славик не приехал, — говорю подруге. — Опять работа?
— Ну-у, — вздыхает она. — Женился не на мне, а на своей мастерской.
— А как же то интересное предложение насчет новой должности?
— Да там что-то не срослось. Ладно, Ритка, помчала я домой ужин мужу готовить. А то приедет и злой будет, если не поест.
— Ладно, пусть тебя Семён отвезет.
Выхожу с ней за ворота и машу ей рукой на прощание. Когда серебристая машина скрывается из вида, я уже собираюсь вернуться в приют, но меня неожиданно привлекает другой автомобиль, который мчит прямиком к приюту.
Это огромный черный рычащий внедорожник. Наглухо тонированный.
Я пячусь, и хорошо, что в этот момент ко мне подходит Суворов.
— Это кто? — негромко спрашиваю я Мирона.
— Понятия не имею, — напряженно отвечает он. — Номеров на машине нет.
Внедорожник останавливается напротив нас. На нем все стекла наглухо тонированы. Мне становится тревожно.
— Может, в приют зайдем? — негромко прошу Суворова, но он задвигает меня за себя.
Во мне каким-то колючим клубком закручивается тревога, когда дверь машины плавно распахивается.
Но потом это чувство необъяснимо развеивается, когда я вижу высокого широкоплечего мужчину лет сорока. Жгучий брюнет с пронзительными карими глазами и острыми бровями, сведенными к переносице. У него правильные черты лица, а взгляд будто держит за саму душу.
Смотрю на мужчину, и сердце невольно ускоряет ритм. Я не понимаю, что со мной творится в эту минуту.
Это какая-то странная связь. Мне кажется, что я знаю его, и лицо его такое… родное, хотя вижу мужчину впервые.
Что нас может связывать? Он богат. Богат до неприличия. Волевой, статный. От него веет подавляющей жесткой энергетикой.
Мужчина мельком окидывает взглядом пространство вокруг и задерживает его на мне. Встретившись с ним глазами, я замираю.
— Торжество закончилось? — спрашивает он.
И голос у него такой серьезный, четкий.
— А вы кто будете? — отвечает вопросом на вопрос Суворов.
— Андрей Николаевич Бельский.
У меня перед глазами темнеет, а потом земля уходит из-под ног. Хватаюсь за Мирона, чтобы не упасть…
Я… Я не знаю, что сказать и думать. Ведь я — Маргарита Андреевна Бельская…