Предатель
Шрифт:
– Прибыли, смертнички, – усмехнулся Симон, старший из охранников.
«Не дождешься», – скорее смерти, чем бойцу бросил последний вызов Михась. И в то мгновенье, когда ноги седовласого охранника, первым соскочившего на берег, коснулись земли, сжатая пружина распрямилась и выбросила штрафника за борт. Невысокий боец не успел оглянуться, как шею его перехватила стальная удавка. Цепью, стягивающей наручники, Михась захлестнул горло противника и развернулся, прикрываясь охранником. Его, пятившегося по берегу, провожали темные точки автоматных стволов.
– Не
– Я так не думаю, – прошипел смертник, удерживая почти на весу хрипящего от боли бойца. – Выходите из лодки.
– Хорошо, мужик. А дальше-то что будешь делать?
– Все из лодки! – крикнул Михась. – Я сказал!
– Спокойно, не суетись. – Симон вскинул автоматный ствол. – Давайте, штрафники, высаживайтесь. Кто первым дернется – получит пулю в лоб. Досрочно.
У Михася блеснула надежда, что кто-нибудь из четверых, невзирая на предупреждение, бросится на охрану. Поднявшаяся буча могла закончиться чем угодно. Но призрачная надежда умерла, попираемая ногами неудачников, безропотно ссыпавшихся на берег.
– Все на колени, руки за голову! – рявкнул Симон, перехватывая инициативу. И, прежде чем Михась успел возразить, четверо обреченных выполнили приказ, погрузив колени в мокрый песок.
– Э! Симон! Хорош командовать. Тут есть один командир! Это я, – зло сорвался Михась.
Для подтверждения серьезности намерений он усилил хватку. Седовласый хрипел, царапая ногтями стальной ошейник. На его поясе болталась кобура, но нечего было и думать о том, чтобы завладеть оружием. Стоило дать слабину и открыться – риск поймать пулю головой увеличивался стократ. Слишком хорошо знал Михась, каким отменным стрелком был Симон.
– Я убью его! Теперь бросайте оружие! – приказал Михась. Он старался агрессивным тоном, на который только был способен, придать себе сил. Он отлично понимал, что охранники вряд ли пойдут на это. Симон с легкостью пожертвует одним из своих людей, если возникнет реальная угроза для жизни. И тем, что Михась еще был жив, он был обязан тому, что начальник пока не отнесся к происшедшему серьезно.
– Бросайте оружие, мать вашу! – крикнул Михась, с досадой отмечая, как кривая ухмылка перекосила лицо Симона, и так рябого, страшного, с выступающими надбровными дугами, под которыми прятался хитрый взгляд.
– Ты загнул, мужик. На что ты надеешься? С острова хода нет.
– Не переживай за меня. За себя переживай. Пошли все на хрен из лодки!
– Ага. Помечтай.
– Решил дружком пожертвовать? – злорадно усмехнулся Михась. Охранник в его руках задыхался. Его лицо посинело, на губах выступила кровь.
– Все под небом ходим.
– К черту! Тащи ключи от наручников!
– Угомонись, сынок. Ты знаешь правила. У меня нет ключей. Они лежат вон под тем камнем у стены.
– Ублюдки. Вы все ублюдки. Ладно, хоть оружие у нас будет. А то хороши правила – с голыми руками на острове…
– Зачем тебе оружие, Михась? – добродушно спросил Симон. – Когда на тебя такая махина надвигается? –
Штрафник не оглянулся. Он только едва повернул голову, попавшись на старую как мир уловку. Но Симону этого оказалось достаточно. Автомат в его руках дернулся и плюнул огнем. Голова у Михася запрокинулась. Сквозная пуля, с фонтаном крови выходя из правого виска, разворотила ему полчерепа и вынесла ошметки мозга.
Тело Михася еще дергалось на песке, рядом кашлял охранник, пытаясь втянуть в легкие спасительный глоток воздуха, когда Симон по-хозяйски ступил на берег. Он повел оружием из стороны в сторону, пересчитывая автоматным стволом стоявших на коленях штрафников.
– Ну что, смертнички, – невозмутимо сказал он. – Повеселились и хватит. Правила прежние. Тот, кто дойдет до северной части острова – выживет. Грифон слово держит. Прощайте.
Он отступал, держа на мушке обреченных на смерть людей, пока не занял свое место в лодке харкающий кровью охранник. Один из бойцов толкнул судно от берега – без груза оно легко скользнуло по мелководью. Симон, с ходу перепрыгнув через борт, негромко скомандовал «полный вперед». Мотор завелся, лодка развернулась и понеслась в открытое море. Никто из охранников так ни разу и не обернулся в сторону безмолвных пленников острова.
Первым поднялся худощавый парень. Копна светлых, кудрявых волос, убранных в хвост, растрепалась. Пряди упали на выпуклый, покрытый испариной лоб, закрывая глаза. В морской дали, увлекая за собой пенный след, неслась к горизонту лодка. Поднималось солнце, согревая лучами утонувший в развалинах остров. Парень поднял голову: в ослепительном небесном океане таяли белые барханы легких облаков. Быть может, это зрелище единственное, которое предстоит забрать в могилу. В качестве багажа – того самого, чем предстоит любоваться, прожигая вечность.
– Как ты, Димон? – спросил невысокий коротконогий парень в камуфляже. Его нижняя челюсть была так далеко выдвинута вперед, что казалось, он дурачится. Он поднялся, стряхивая с колен мокрый песок.
Светловолосый уныло улыбнулся, опуская голову.
– Держусь, – после паузы отозвался он и так глубоко вздохнул, словно этот вздох был последним в его жизни.
– Димон, это, – крепыш потянулся к нему и добавил тихо, чтобы никто не слышал: – Вдвоем вроде как больше шансов.
– Думаешь, они есть – эти шансы? – против воли Димон улыбнулся. Странное дело – собственная вымученная улыбка едва не выжала из него слезы.
– Надежда есть, – хмыкнул крепыш.
– Мне бы твою уверенность, Русел.
– Днем раньше, днем позже, – по широкоскулому, добродушному лицу Русела поползла улыбка.
– Лучше полувеком позже, оптимист. Я бы согласился, – бросил светловолосый.
– Раньше думать надо было, – встрял в разговор Кучер, накаченный, крепкий, с черными длинными волосами, падающими на лицо. Он поднялся, смачно сплюнул под ноги и пошел к крепостной стене, туда, где под камнем предполагались ключи от наручников.