Предателей казнят без приговора
Шрифт:
– Пожалуй, это лишнее, – кивнул Кирееву полковник, однако тот не торопился убирать оружие.
Лицо Ушакова дернулось, но он ничего не произнес, сдержался. Судя по всему, этот Киреев и был давним протеже полкана, может быть, даже близким родственником (что столь нередко в МВД), поэтому был приставлен контролировать не слишком «благонадежного» Адмирала.
– Прости, Вечер, – только и произнес Ушаков.
Трудно сказать, как бы повел себя Ушаков в следующее мгновение, потому что не успел он договорить своей фразы, как с головы полковника свалилась фуражка. Это капитан Анечка уперла ему в
– Простите, полковник, – произнесла девушка. – Я до конца не верила, что вы на это пойдете. Киреев, брось автомат! – зычно скомандовала она.
Молодой уронил оружие чисто автоматически. Видимо, был крайне ошарашен происшедшим. Впрочем, я, да и, пожалуй, Адмирал были ошарашены не меньше.
– Аня… Анюта, ты что, с ума сошла?! – только и проговорил полковник.
– Возможно, – ответила девушка.
В этот момент Ушаков повернулся к Кирееву и вторично за последний час послал его в нокаут. Что ж, браво, ребята! Кажется, среди ментов есть вполне приличные люди.
– И что дальше? – проговорил полковник, старающийся оставаться невозмутимым.
Не дожидаясь Аниной команды, Ушаков стал расстегивать наручники на моих запястьях.
– Напрасно, Ушаков, напрасно, – почти прошипел полковник.
Он напрягся, точно был готов к действию, но тут же обмяк. Справиться с Ушаковым, решительной Анечкой и раскованным мною ему было явно не под силу.
– Все в порядке, полковник, – кивнул Адмирал. – Преступник захватил вас в заложники, и мы вынуждены были его отпустить. Спасая, между прочим, вашу жизнь. Так, капитан? – повернулся Ушаков к Ане.
Та согласилась.
– Ну и Киреев, – вздохнул Ушаков, – когда придет в себя, тоже подтвердит. Вы – высоко, я и ребята мои рядышком.
– Отпускаете на волю опасного преступника, – пробормотал полковник, окончательно утеряв былую уверенность в себе.
– А расстреливать на месте офицеров ВДВ закон позволяет? – спросил я, подойдя к полковнику вплотную. – Ну, скажи подчиненным, на кого работаешь?
– Вечер, не надо! – предупреждающе осадил меня Адмирал. – Тебе исчезать пора! Неизвестно, кто сюда еще нагрянет по твою душу.
– Спасибо, Ушаков, – махнул рукой я. – А работает господин полковник на некоего Глушкова Филиппа Семеновича. Именно по его приказу и был убит генерал из разведуправления ВДВ Леонтьев.
– Так, ребятишки, – криво улыбнувшись, проговорил полковник. – Скажу я вам следующее… Анюта, да опусти ты оружие, дело уже сделано!
Анечка, чуть поколебавшись, опустила пистолет.
– Скажу напоследок, – продолжил тем же тоном полковник. – После того, что здесь произошло и было сказано, – мы все четверо покойники. Может, только Киреев уцелеет, уж очень хорошо бесчувственного изображает. Тот, чье имя сейчас было названо, шутить не станет. И тебе, подполковник Вечер, жить осталось часа три-четыре. Не я, так другие завалят… Одним словом, Ушаков, твоя версия принимается. Преступник взял меня в заложники (опростоволосился на старости лет, уж так получилось), спасая жизнь старшего по званию, вы были вынуждены отпустить его. О чем через десять минут и будет доложено туда, – с этими словами полковник вскинул вверх указательный палец. – Остальное забыто. Десантник свободен, остальные садятся на пол и думают, как им жить дальше.
Оказавшись на соседней улице, я на некоторое время замешкался. Кажется, мне удалось миновать милицейские кордоны. Тьфу ты, да ведь полковник их наверняка снял, как только получил по рации сообщение Ушакова о моем задержании. Стало быть, времени мало, минут пятнадцать. Рвануть в метро, которое всего в каких-то двадцати шагах, или поймать частника? Десять минут истекают. Полкан прав. Не он, так другие завалить ухитрятся. По крайней мере очень постараются. За оставшиеся мне считаные часы я должен найти хоть какие-то доказательства преступной деятельности Глушкова и компании… Метро или частник?! Ответ пришел сам собой. Справа от меня послышался автомобильный сигнал. Обернувшись, я увидел капитана Анечку, машущую мне рукой из окна вишневой «девятки», ничем не примечательной, с обычными, немилицейскими, номерами.
– Тебе это зачем? – спросил я, усаживаясь рядом со своей недавней спасительницей.
– Не люблю, когда людей убивают, – ответила Аня.
– Давно?
– С детства, представь себе. Полковничек наш струхнул не на шутку… И еще я поняла, что ты прав. Не задержать тебя хотел наш полковник, а убить.
– И давно ты его знаешь?
– Давно. Наслышана о многом, но чтобы он людей на заказ убивал… Вчера бы не поверила.
– А мне веришь?
– На бандита ты не похож. В самом деле десантник?
– Так точно, – усмехнулся я, позволив себе немного расслабиться. – Гвардии подполковник, причем не отставной, а действующий. И сейчас при исполнении.
Эта Анечка оказалась славной девчонкой. Самостоятельной, непугливой и, кажется, порядочной.
– В одном этот полкан прав, Аня. Меня в самом деле могут убить в ближайшие часы.
– Рядом со мною вряд ли. Стрелять в человека, когда рядом дочь генерала милиции, между прочим, заместителя министра… Куда едем?
Так, теперь понятно, кто у Анечки папа и почему он находится на улице Житной. Мне ничего иного не оставалось, как назвать адрес луговицынского офиса. Это было совсем близко.
– Я подожду тебя, – сказала она, когда мы остановились у самых офисных дверей.
– Как знаешь… Ты действительно так сильно не любишь, когда убивают людей? – зачем-то переспросил я.
– Чрезвычайно. А кто убил этого Леонтьева, ты знаешь?
– Да полковник твой и убил. Точнее, при его участии и присутствии.
– А доказать это возможно? – ее светлые, проницательные, маленькие глаза вспыхнули от боевого азарта.
Она явно была прирожденным милиционером. Не любила, когда убивают, и хотела во что бы то ни стало докопаться до истины.
– Сейчас узнаем, – кивнув на офисные двери, ответил я. – Жди!
Глава 7
Василий Иванович Луговицын слушал меня молча и терпеливо, ни разу не перебил и не задал ни одного уточняющего вопроса.
– Стало быть, Андрейка Никаноров набрался смелости вернуться, – произнес он, как только я закончил свою историю.
– Вы считаете, ему этого делать не стоит? – уточнил я.
– С одной стороны, ему бы давно пора это сделать, с другой… Слишком много мерзавцев желают видеть его холодным и недвижимым.