Предатели
Шрифт:
— Им придется сражаться, — упрямо повторил он, и глаза его засверкали. — Они прекрасно понимают, что речь идет о будущем белой расы.
Это меня обеспокоило. Я не отличаюсь сверхтерпимостью и не верю во всеобщее равенство. О человеке я сужу по его Ай-Кью, по тому, сколько очков он наберет на стрельбище и как водит машину. Так что тут нечего рассуждать о всеобщем равенстве. Но я никогда не считал, что цвет кожи человека имеет в нашем деле какое-то особое значение. А потому мысль о том, что неплохо бы уничтожить целый народ лишь потому, что он окрашен в другой колер, кажется мне, мягко говоря, не совсем разумной.
Особенно
Глава 25
Теперь у меня было много времени поразмыслить над услышанным с точки зрения глобальной политики, хотя я толком не воспользовался такой возможностью. Я человек дела и неуютно чувствую себя в разреженной атмосфере теории международных отношений. У меня есть кое-какие представления о международных делах, но я держу их при себе и вполне готов признать, что все это ерунда.
Расистские теории побоку, но, может, Монах и прав.
Может, нам следует стереть китайцев с лица земли. Может, нам следовало схватиться с русскими, когда у нас была бомба, а у них нет. Может, нам неплохо бы уничтожить кастровскую Кубу или, по крайней мере, самого Кастро. Раз уж об этом зашла речь, то, может, нам надо обратить внимание на другие горячие точки Американского континента, а заодно и на те страны Азии, Африки и Европы, где население ведет себя не так, как нам хотелось бы. Возникало немало любопытных вариантов, если уж всерьез задуматься о наведении порядка в нашем мире с помощью силы.
Я не чувствовал себя вправе утверждать, что все они неверны; человек моей профессии выглядел бы глупо, отрицая наотрез пользу силы — в разумных пределах, разумеется. Но я также чувствовал, что и Монах не вправе утверждать, что один из этих способов — единственно верный, особенно если учесть, что его мнение сформировалось под влиянием лиц — или, по крайней мере, одного лица, не пользующегося моим доверием.
Моя задача заключалась в том, чтобы предотвратить фейерверк у берегов Гонолулу и спасти кое-кому жизнь, хотя, строго говоря, наша фирма не ставила своей первоочередной задачей такие гуманистические цели, каковые имелись, например, у Красного Креста. Не в этом заключалась цель моего пребывания в этих краях. Меня послали разобраться с предателем. Я задал себе вопрос, как можно выполнить такое задание, будучи связанным по рукам и ногам и находясь в охраняемой палатке. Я пришел к выводу, что мне должно сильно повезти. Что ж, в нашей профессии удача — вещь полезная.
В палатке я был не один. Мой компаньон явно пришел в себя. Он задышал по-другому и стал шевелиться, пробуя крепость пут. Определив свои возможности, он решил не тратить попусту силы и затих. Возможно, мне следовало бы растолкать его, заговорить, воззвать к его чувству самосохранения, к его достоинству и постараться заручиться его содействием, но я продолжал лежать. Он вряд ли мог сообщить мне что-то такое, чего я не знал, а кроме того, он явно был
Ближе к вечеру к нам пришла Ирина. Она принесла воду и еду. Я с интересом заметил, что порванную рубашку она заменила целой, но такой же пестрой. Пока она развязывала руки мистеру Су и кормила его, страж стоял с карабином на изготовку у входа в палатку, чтобы в случае чего открыть огонь. Затем наступил мой черед. Она получила удовольствие от моих неуклюжих движений — непросто держать ложку, когда пальцы у тебя затекли и еле шевелятся. Затем появился Монах — проверить, крепко ли мы связаны.
— Ты не боишься испортить впечатление? — спросил я его. — Что бы ты там ни задумал, но покойники со следами от веревок на руках-ногах и дырками от пуль выглядят не очень убедительно, не так ли?
— Успокойся, — буркнул он. — Я помню, как в одном отеле нашли застреленного человека, хотя никакого оружия нигде и в помине не было. Но он потратил чужие деньги, написал жене отчаянное письмо, и полиция вынесла вердикт “самоубийство”. Главное верный антураж, и люди поверят в то, во что хотят верить, так что какие уж там вещественные доказательства. Главное, были бы трупы. — Он посмотрел на меня и спросил: — Тебе ничего не нужно? Выпивка, курево, подушка для головы. Все получишь, если попросишь.
Он не кривил душой. Он победил и теперь мог позволить себе определенное великодушие. Что ж, гораздо приятнее иметь дело с противником, который в час триумфа не бьет тебя по голове револьвером и не плюется.
— Хороший острый нож мне бы не помешал, — отозвался я.
— Остряк ты, Эрик, — усмехнулся он. — Но мы не в Хофбадене.
— И не в Гонолулу, — напомнил я ему. — Ты еще туда попади.
— Ладно, мужайся, — ответил Монах. — Увидимся утром. А пока спи спокойно.
Я попытался устроиться поудобнее на жестком полу. Когда я добился относительно сносного положения, из темноты раздался слегка удивленный голос мистера Су.
— Он говорил с вами, словно друг.
— Друг, враг, какая разница? Он с давних пор ненавидит меня. У него легкий приступ ностальгии. Когда завтра он прикончит меня, он испытает легкое сожаление — Моя гибель оставит в его жизни пустое место, которое ему придется поскорее заполнить, возненавидев кого-то другого.
— Загадочные люди, — отозвался мистер Су.
— Господи, ваши соотечественники просто погибли бы, если бы два раза в день не грозили кулаком Америке. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.
— Я не хотел бы обсуждать политику, — сказал мистер Су. — Насколько я понимаю, у вас нет надежного плана побега?
— Нет, а у вас?
— К несчастью, тоже нет. Лучше я посплю. Спокойной ночи, сэр.
— Спокойной ночи, мистер Су.
— Меня зовут не Су, — сказал он. — Впрочем, это неважно. Су так Су. Спокойной ночи.
Но поспать нам толком не дали. Монах неплохо натаскал своих ребят. Примерно раз в час они заявлялись с фонариками проверить веревки. Но, несмотря на это, мне удалось ловить урывки сна между такими осмотрами. В очередной раз я проснулся и почувствовал, что весь покрыт потом. Но надо мной на сей раз никто не склонялся. Что-то явно изменилось. Пассат вдруг перестал дуть.