Предай их всех
Шрифт:
– Больной садист, ублюдок!
– прохрипел узник.
Палач покачал головой:
– Ничуть. Я ждал нашей встречи тридцать лет, граф, тридцать долгих лет. Впрочем, радуйся: я насладился твоими страданиями сполна.
– Да что же я тебе сделал, сукин ты сын?!
– Ну да, граф, ну да, я знал, что ты меня не вспомнишь. Куда уж тебе.
В молодости графу случалось путешествовать, кутить и куролесить, но он не помнил за собой ничего дурного. За всю жизнь, куда бы она его ни носила, его даже на дуэль никто никогда не вызвал, не говоря уже о том, чтобы помнить зло тридцать лет.
– Кто ты?!
Палач вздохнул.
– Давай поиграем в угадайку. Если ты меня вспомнишь - я передам твои слова королю. И даже оправдаю тебя перед
– Ты?!!
– Угу. Это было просто. Скопировал твой голос и манеру речи, скопировал твой перстень с редчайшим ониксом, твой ястребиный нос слепил из глины... В темноте нанятые мною убийцы запомнили все эти черты. Потом я оказался подле короля в момент покушения, именно я его спас. Это я сделал так, чтобы двое убийц остались в живых. Они-то и выдали тебя, назвав все мои - а точнее, твои приметы. И вот мы оба здесь, тридцать лет спустя после первой встречи. Так что за короля не волнуйся: целью заговора изначально был ты, а не он.
– Кто же ты, демон?!!
– Никак не вспомнишь? Ладно, я расскажу тебе одну историю. Однажды, тридцать лет назад, в одной неблизкой стране, по дороге из одного города в другой шли двое бездомных, отверженных бродяг. Отец и его подросток-сын. Они ходили по свету, куда глаза глядят, и просто искали работу, но никто не желал иметь с ними дела, если только очень сильно не донимали хищники или разбойники. В общем, несладко им жилось, хоть они двое лично ничем не заслужили такого. И вот идут они себе, идут, а навстречу им - ты со своей свитой. И когда ты увидел их, то закричал слугам: 'глядите, да это же дроу! Давите их конями!!'. Теперь вспомнил?
– Ты?..
Палач стащил с головы колпак, его белые волосы рассыпались по плечам, обрамляя длинное изящное лицо темного эльфа.
– Да, граф, я.
– Проклятое чудовище!
Дроу невесело кивнул и наклонился ближе:
– Да, чудовище. С одним уточнением: я твое чудовище. Ты сделал меня таким, каким я стал. Не ты один, конечно, подобных тебе было множество. Вы, люди, сделали меня кровожадным убийцей. Что бы ты ни воображал себе о дроу - я покинул Подземье, когда мой возраст соответствовал четырнадцатилетнему подростку, по вашим меркам. Я никогда до этого не видел людей, я никогда не делал вам зла. Я не умел вас ненавидеть по-настоящему - меня научили вы. Мы с отцом пытались жить по вашим законам - вы травили нас собаками. Мы пытались быть полезными - а вы бросали в нас камни. Вот и ты туда же. Давить нас конями? За что? Мы и в мыслях не имели ничего дурного - просто искали работу, хочешь верь, хочешь нет. Я еще тогда хотел мстить вам за все, но мой отец был против. Теперь отца нет - в этом я усматриваю именно людскую вину - и мои руки развязаны.
– Почему я?!
– в отчаянии простонал граф.
– Почему я?! Ведь вы же ушли от меня шутя, убив двоих слуг... И только из-за этого ты ждал тридцать лет?!!
Дроу негромко засмеялся:
– Так и есть. Впрочем, я не сидел сложа руки. Помнишь год, который в Далмаде так и назвали - 'год пожаров'? Это я. И великий пожар в Ламедии, унесший тысячи жизней - это тоже я. И многие другие, граф, многие другие. И знаешь, что самое странное? Что ни в поселках, которые я сжег, ни в Ламедии, ни в других местах, где я оставил свой кровавый след, никто не связал ужасную трагедию, там произошедшую, с двумя обездоленными дроу, которых всего лишь несколько лет до этого травили собаками и забрасывали камнями. Никому даже в голову не пришло, что тридцать с чем-то сгоревших деревень - это месть смертного, а не божья кара или стечение обстоятельств.
Граф слушал все это молча, понимая, что бесполезно просить прощения и пощады, пытаться откупиться. Он всегда знал, что дроу - ужасны и жестоки, и вот теперь сам стал жертвой одного из них. Ведь стоило тогда просто молча проехать мимо... А теперь дроу - при дворе короля, и можно только догадываться, какая беда нависла над всеми, ведь грядущую трагедию граф уже не увидит.
– В общем, прощай, граф. Уж не обессудь - плаха для тебя слишком легкая смерть, я веревку немного накручу, чтобы ты задохнулся медленно и в муках, а король подумает, что из-за моего недосмотра ты умудрился задушиться, дабы не выдать других заговорщиков. Но знай, что я, хоть и дроу, всегда держу слово, вопреки всему, что о нас рассказывают. Так и быть, будем считать, что это ты меня все-таки вспомнил, а не я подсказал. Как и обещал, я обязательно расскажу королю, что ты был невиновен... перед ним. Но, конечно же, не сразу, хе-хе, а когда придет время.
И он принялся крутить ручку, натягивающую веревку на горле графа.
***
Сэр Ладай Борц, старший храмовник, имел все причины гордиться собой. Поднялся из самых низов, пробился в орден храмовников Велькиона, дослужился до сержанта, слегка разбогател: бедных храмовников свет еще не видывал, хвала Велькиону и великому магистру, ну и королю тоже. Потом был произведен в рыцарский ранг, женился на купеческой дочке - мало того, что с приданым, так еще и собой ничего, хоть и глуповата слегка. Затем - старший храмовник, и это в неполных сорок. Как тут не гордиться?
Само собой, что такую карьеру Ладай сделал не на ровном месте и не за красивые глаза. Он всегда и у всех был на хорошем счету, и у магистрата, и у товарищей, и у непосредственных командиров. Честный, прямолинейный - ложь есть зло, учит Велькион - покладистый, надежный, репутация безупречна, недостатков нет. За всю службу - почти двадцать лет - Ладай даже ни разу не выпил до нетрезвого состояния, всегда и в любой момент готов обнажить меч во славу Велькиона, даже находясь на отдыхе. Не то чтобы он не любил вино - напротив, еще как любил, особенно хорошее, потому что в юности оно было ему не по карману. Вот только сумев чудом и помощью Велькиона пробиться в орден младшим послушником, Ладай понял: дисциплина тут просто железная. Репутация и послужной список - все, без этого любой храмовник - просто кусок дерьма в глазах остальных. Так что с мечтой пить хорошего вина вволю пришлось распрощаться, и Ладай пожертвовал ею легко: слишком многого стоит статус храмовника, слишком легко этот статус потерять.
А еще он оказался весьма хорош в своем деле. Пойманных чернокнижников на его счету - целых семь. И вот прямо сейчас Ладай месит сапогами грязь и злобно косится сквозь прутья клетки на восьмого, которого везет вначале в небольшую твердыню ордена, а потом и в столичную Цитадель. И можно быть уверенным: во-первых, аудиенция у короля, во-вторых, ранг брата-стража - уже в кармане. Потому как пойманный урод - не кто иной, как ученик самого Норлаша.
Выследить скрывающегося колдуна было делом непростым, но Ладай Борц все же преуспел. Услышал слухи, проанализировал, испросил взвод послушников и денег на экспедицию - и вот в самой глуши Зоданги, на побережье Срединного моря, им найден и успешно изловлен гнусный чернокнижник. Без потерь не обошлось: один из солдат отделался отсохшей рукой, и еще неизвестно, смогут ли маги-лекари ему помочь, Норлаш ведь кого попало в ученики не брал. Позже раненого отправят в столицу, а пока он отлеживается в трактире той деревушки, у которой чернокнижник обитал. Ну а сам Ладай, изредка вполголоса ругаясь, пешком бредет следом за везущей клетку телегой.
Ублюдок даже в рунных кандалах и рунном ошейнике, не позволяющих колдовать, и с зашитым ртом умудрился распугать вокруг всех лошадей, да и людей тоже, мысленно читая заклинание ужаса, но Борца и его солдат, надежно защищенных амулетами, освященными доспехами и собственными усердными молитвами, этим не пронять. Одна беда - идти приходится пешком, потому что единственными тягловыми животными, на которых черная магия не подействовала, оказались ослы. Тащить телегу - еще ладно, но чтобы храмовник - и на ишаке?! Лучше до самой столицы пешком, чем такой позор.