Предчувствие беды
Шрифт:
– Здравствуйте, рафик Хашим. Как говорится у нас у русских - гора с горой не сойдутся, а два человека обязательно свидятся.
– У советских много поговорок, намного больше чем у нас, афганцев.
– Это потому, что нас, советских, больше. Вот и поговорок у нас больше.
Полковник Хашим утвердительно кивнул головой
– Ты присядь, рафик Сергей. Вон там... есть где присесть. Извини, что в таком месте и с такими мерами предосторожности.
– Они нужны?
– поинтересовался я
– Еще как... Помните, рафик Сергей, как в нас тогда на склоне стреляли? Тогда, когда мы выехали на машинах...
– Помню. Это были бандиты, ведь так?
– Может и бандиты. А может быть
– Почему?
Полковник не ответил.
– Как поживает рафик Вячеслав?
Рафика Вячеслава, то есть Вячеслава Александровича Глазко, полковника и старшего опера Московского уголовного розыска я не видел уже очень давно. Слышал про него - но не видел. ЧС недавних пор я стал чужим в собственной стране, человеком вынужденным жить под псевдонимом, а полулегальном положении. Насчет того, знает ли про меня КГБ я не питал иллюзий - знает. Не может не знать -но ничего не делает. Отчасти потому, что изъять меня означает поссориться и с ГРУ и с МВД, чего пока невозможно себе позволить. Отчасти потому что я им видимо не очень и нужен. Пока.
– У Вячеслава Александровича все в порядке - сказал я - он работает в Москве, борется с преступностью.
– Если бы у нас было несколько так как рафик Вячеслав - нам было бы проще. У меня в управлении люди - вчера или в армии служили или вообще студентами были.
– А как же старые кадры национальной полиции?
– Старые кадры. Кто сбежал. Кого расстреляли. Здесь много чего произошло...
Меня послал генерал Горин. Послал как передаточное звено, как живой почтовый ящик. Но у меня всегда был... зуд какой-то. Хотелось всегда знать больше. Роль живого почтового ящика меня никак не устраивала...
– Что же произошло, рафик Хашим?
И полковнику Хашиму, как и любому другому нормальному человеку хотелось просто... выговориться, поделиться бедой, излить ее, выплеснуть копящуюся в душе отраву...
– Много чего здесь происходит, рафик. Ты извини, что я так... мы здесь вместе были, вместе революцию делали, а теперь... друг друга убиваем. У нас не как у вас, у нас человека не должность обозначает. Вот, например, мой заместитель - аминист. Он у Амина учился**. Он пуштун, а я - таджик*** наполовину. Он управление возглавляет, не я - я только должность занимаю. А Амин не социалист, нет. Он страшный человек.
– Но Амин ведь в Хальк и вы тоже...
Про размежевание НДПА на Хальк и Парчам я уже знал.
– Хальк... Нет больше у нас единой партии. Да и не было никогда. Каждый афганец мечтает о своей партии. Знаешь, рафик Сергей я ведь радовался, когда из страны изгнали Бабрака и его людей. Думал, что он предает Апрель. Амин и его люди тогда говорили, что восстание получилось только потому, что Кармаль не знал о партийных ячейках в армии. Этому все поверили. И изгнали Амина. Потом Амин начал изгонять тех, кто был привержен делу революции в целом, а не лично ему. И тут он нашел тех, кто поверил ему и готов идти за ним. Теперь он убирает остальных. Следом будут Ватанджар, Маздурьяр, Сарвари а потом - и сам Амин.
То, что я слышал, мне не нравилось. Крайне. Хот бы потому, что я как добывающий офицер мог и должен был оценивать на месте - насколько можно доверять переданной информации и самому источнику. Потом эта оценка должна будет уйти вместе с самой информацией генералу Горину. Некоторые добывающие офицеры, для того, чтобы придать весомость и значимость собственной работе сознательно завышали оценку и самой информации и агента. Но мне этого делать не пристало - слишком многое стоит на кону и слишком серьезны последствия такого завышения - теперь я это отчетливо понимал, намного отчетливее чем в Ленинграде. Поэтому, вместе с информацией уйдет и моя оценка - агент пристрастен, психически нестабилен, чем то подавлен и находится на грани нервного срыва. Переданной информации безоговорочно доверять нельзя, это может быть банальное сведение счетов между двумя конкурирующими политическими группировками с попыткой втянуть сюда советскую сторону.
– Товарищ Хашим - твердо начал я, отсекая дальнейшие слезливые рассказы о тяжелой жизни - что я должен передать в Москву?
– В Москву. В Москву ты, рафик Сергей должен передать следующее. Позавчера меня вызвал товарищ Ватанджар, министр внутренних дел и непосредственный начальник. Дал ознакомиться с документом - материалами объединительного съезда партии, где избиралось ЦК. Не с резолютивной частью а с самой стенограммой прений товарищей при избрании объединенного ЦК партии. Там было то, что сам товарищ Амин признается, что во время обучения в США получал деньги от ЦРУ США****. Потом товарищ Ватанджар сказал, что сам товарищ Амин до сих пор получает деньги от ЦРУ и предает дело Апрельской революции. Потом он сказал - готов ли я выполнить то, что нужно для продолжения дела Апреля. Я сказал, что готов. Тогда товарищ Ватанджар приказал мне найти еще четвертых таких же преданных делу Апреля людей, как и он сам, как и я. Он сказал, что его могут арестовать в любой момент - но мы должны довести дело до конца и казнить агента американского империализма Амина чего бы это не стоило, что это надо сделать для сохранения завоеваний Саурской революции. Я сказал, что сделаю это и он может быть спокоен.
– То есть товарищ Ватанджар приказал вам убить Амина?
– Именно так, рафик Сергей. Ватанджар приказал мне подготовить убийство Амина.
Если честно - то у меня глаза на лоб полезли. Вот только сейчас я себя читал настоящим добывающим офицером ГРУ - а теперь, когда передо мной во всей своей неприглядной красе стал вопрос: что делать - ответ у меня один. Я не знаю, что мне делать. Просто - не знаю. Представить себе не могу.
– Рафик Хашим - я старался говорить максимально спокойно - как офицер и как коммунист вы должны понимать, что убийство одного из руководителей государства является преступлением, какими бы обстоятельствами оно не оправдывалось. Если товарищ Амин и впрямь сотрудничает с ЦРУ - то его надо разоблачить и судить, чтобы весь афганский народ знал про суровую кару, постигшую предателя. Именно так. Разоблачить и судить - но никак не убить. Вы это понимаете?
Хашим смотрел на меня. И молчал.
– Товарищ Хашим, вы это понимаете?
– переспросил я
– Понимаю. Вот только товарищ Амин и его люди - не понимают. Их никогда не останавливало убийство.
– Мы должны поступать по-коммунистически. Даже если агент ЦРУ совершает убийство - мы не должны ему уподобляться. Сделаем так. Я немедленно доложу информацию ... в Москву. До того, как придет обратная информация из Москвы - дайте мне честное слово коммуниста и офицера ничего не предпринимать. Ничего, товарищ Хашим! Вы можете мне это пообещать? Сколько времени вам дал на подготовку Ватанджар?
Хашим подумал
– Несколько суток.
– Несколько суток. Скажите, что людей найти не так то просто. Что это требует времени. Что любой может оказаться человеком Амина и вы не можете просто так подойти к нему с предложением. Любой ценой тяните время. Когда придут инструкции из Москвы - тогда и решим как быть дальше. Вы меня понимаете?
Полковник кивнул.
– Понимаю. Понимаю, рафик Сергей. Но я бы хотел в ответ вашего слова.
– Какого?
– Что если все пойдет не так - вы поможете мне укрыться в посольстве СССР, а потом вывезете меня в Советский союз. И мою семью тоже. Иначе меня просто убьют.