Предчувствие смуты
Шрифт:
Корниловский видел перед собой одного из тех, кто на Западной Украине делает политическую погоду. Таких он называл национал-фашистами. Эти, в отличие от нацистов, сами не убивают, но руками наемных убийц сколачивают себе капиталы.
Шпехта выжидал. Видимо, надеялся, что профессор отстегнет ему несколько тысяч долларов на спасение дочки: взятка ищет искомое и в большинстве случаев находит.
У профессора Корниловского, по всей вероятности, были гены Николы Коперника, доказавшего, что не Солнце вращается вокруг Земли, а, наоборот, Земля вращается вокруг Солнца. И пан Шпехта услышал:
— Пошел вон, бандеровская сволочь!
Профессор верил: в Москве правильно разберутся.
И все же ради спасения дочери он решил ехать в Россию, как говорят русские, не откладывая дела в долгий ящик.
6
В Москве Корниловский разыскал своего давнего знакомого профессора Белоновского. Тот навел справки о гражданах, задержанных в прифронтовой полосе.
После развала Советского Союза Северный Кавказ превратился в проходной двор. Кого здесь только не задерживают! В большинстве это наркокурьеры — на свой страх и риск везут на европейские рынки запретный товар из Афганистана. Женщин-наркокурьеров среди них, как правило, нет, но встречаются матери и жены, чьи сыновья и мужья находятся в рабстве у полевых командиров, и те требуют выкуп. Бывали случаи, когда женщины отдавали себя в заложницы, пока сын или муж не соберет нужную сумму.
Здесь входили в силу нравы Средневековья. Кто вчера еще стремился стать членом партии, чтобы занять хлебную должность, сегодня, пребывая на хлебной должности, не опасаясь продажной власти, покупал себе работников. В России работник превращался в послушного лакея, на Востоке — в террориста-смертника. Женщины становились рабынями. Рабыней могла стать и Ядвига, не соверши с подругой дерзкого побега. Задним числом профессор Корниловский благодарил Бога, что побег удался, а еще благодарил друзей с русской и чеченской стороны.
Ядвига нашлась в Воронеже, в гарнизонном военном госпитале. Генерал Белоновский предложил съездить в госпиталь и увидеться с дочерью.
— А это возможно?
— Почему бы и нет? Девушка выбралась из чеченского ада. Она сама вам все расскажет.
Препятствий со стороны командования не было. Виза для поездки в Воронеж не требовалась, но все формальности были соблюдены.
Вечером того же дня генерал Белоновский проводил своего польского товарища на Павелецкий вокзал. Предложил взять в дорогу меховую куртку. Ночь обещала быть холодной. Вагоны еще не отапливались, и профессор пожалел, что отказался от теплой куртки. Ветер врывался в неплотно закрытое окно, яростно трепал желтую шелковую шторку с загадочными буквами «РЖД». «Никак это Рижская железная дорога?» — размышлял он, не беря во внимание, что так теперь называют Российские железные дороги — самые длинные в мире, еще недавно пересекавшие СССР, Польшу — до самого Берлина.
Профессор давно не видел свою дочь. Всякие мысли приходили в голову: будет ли дочь искренней? При свидании Корниловских пожелал присутствовать офицер контрразведки капитан Замойченко. В присутствии отца Ядвига таиться не стала; чего не сказала русскому офицеру, сказала отцу. Доброжелательно был настроен и капитан-контрразведчик. Не намного старше Ядвиги, он прекрасно говорил по-украински, так как сам был украинец, родом из Дублян. Это рядом с Самбором, куда девушки выезжали на сборы. Отсюда по вечерам они ездили в Трускавец, посещали родник, откуда берет свое начало своенравная река Днестр, отдыхали в национальном парке Сколевские Бескиды.
Эти дивные места Прикарпатья знала Ядя, рассказывала о них с восторгом. Умело вклинивался в разговор и капитан:
— В войну, — говорил он, — в Трускавце находился госпиталь немецких асов. Любопытно, кто там сейчас на лечении?
— Едут сюда со всей Европы, — охотно отвечала Ядвига. — Не обходят вниманием и кавказцы. Многие страдают язвой желудка. Кстати, там лечился бригадный генерал Сабиров, советник Масхадова.
— Он — кто?
— В прошлом то ли русский, то ли турецкий разведчик. Богатый человек. Княжеского рода.
— Откуда у вас такие сведения?
— Сами чеченцы говорят. У его отца на плантациях работают человек пятнадцать русских.
Профессор вопросительно взглянул на капитана.
— Военнопленные?
— Да. Были. Федеральное правительство их выкупило.
— А можно было без выкупа? — спросил профессор.
— Тогда и трупов не выдали бы. Как не выдали тела английских журналистов. Помните? Выкуп передали с опозданием. Тогда повезло только русскому журналисту капитану Иванову, сотруднику военного журнала. Боевики получили доллары за час до истечения срока ультиматума, иначе его родня не увидела бы и трупа.
— Сумма большая?
— По признанию самого капитана, этих денег ему хватило бы на всю оставшуюся жизнь, — признался контрразведчик в присутствии женщины, которой за убийство русского офицера боевики Масхадова платили гроши.
И профессор Корниловский убедился, что федеральное правительство вынуждено принимать условия бандитов, — речь шла о людях, не по своей воле попавших в плен.
Повезло девчатам из Западной Украины. Легкий заработок мог для них обернуться рабством в одной из мусульманских стран. Профессор понимал: спасением дочери он был обязан какому-то неизвестному чеченцу, который ночью провел девчат по минному полю в русские окопы.
Капитан развернул карту, и Ядвига показала места, куда чеченские полевые командиры ставят снайперов.
— А где была ваша ячейка?
— Вот здесь, — прочертила ногтем.
— Но ведь сзади ущелье! — удивился капитан. — В случае опасности отходить будет некуда.
— Так и предусмотрено.
— Вас использовали как смертниц? — не менее удивился профессор.
— Мы о том не думали.
— А ваша подруга — Соломия Кубиевич — она тоже не задумывалась? — допытывался капитан.
Впервые было названо имя подруги, с которой Ядвига работала в паре. Имя подруги профессор слышал впервые, а вот фамилия встречалась в архивных документах о карательных акциях бандеровцев на Волыни. В двадцатом столетии Волынь не однажды обагрялась кровью. Польша претендовала на эти земли, оккупировала их, — лилась кровь украинских селян. В войну и сразу после войны, когда советская власть в селах была еще слабой, из схронов вылезали бандеровцы и навязывали свою власть — лилась кровь польских селян. Гулял по Волыни и Марко Кубиевич.