Предчувствие смуты
Шрифт:
Но то было другое время — без рыночной экономики. Европа отменила смертную казнь. А Россия равняется на Европу. Враги России не стали бояться, зная: попадется на шпионаже — выкупят. Даже нищая Ичкерия для этого находит валюту…
Мысль о продажности в армии все чаще посещала прапорщика Перевышку. От капитана-контрразведчика, сослуживца по Афганистану, он узнал, что из Чечни перешли на сторону русских две наемницы; он тут же поинтересовался:
— Выкупили?
— Представь себе, нет, — ответил капитан. — Я тоже сначала так подумал, но когда увидел их, будто в клетке с тиграми побывавших, проникся к ним доверием: эти девчата еще не пропащие.
— Они — кто?
— Снайперы.
Мельком подумал: «Которая из них лишила жизни капитана Калтакова? Взглянуть бы ей в глаза!»
С начала войны наемники гастролируют по Кавказу, как артисты. Российская разведка их отслеживает, устанавливает национальную принадлежность. Наемники из разных стран Европы и Азии, охотники за долларами.
— Откуда они?
— Земляки ваши, с Украины.
— Украина, товарищ капитан, большая. Я, например, — из Восточной. Есть и Западная.
— И говорите на одном языке?
— Диалекты разные, но словарь не требуется.
— Майор «Два нуля» просит тебя, как земляка, с ней побеседовать.
— С одной?
— Вторая уже в Москве. За ней приехал отец.
— А почему именно меня вы определили в собеседники? У нас полроты украинцев.
— Понимаете, Никита Андреевич, в беседе с майором эта украинка назвала имя своего жениха. Он, оказывается, слобожанский. Это рядом, через границу, и фамилия у жениха — Перевышко. У нас в полку вы один с такой фамилией. И в вашем «Личном деле» записан брат Николай Перевышко. Своего жениха она называла Миколой.
«Что ж, выходит, у Миколки есть невеста? А молчит, паршивец. Наверное, и дома не знают», — впервые недобро подумал о брате. Для брата-близнеца Львов не чужой город, и вполне вероятно, когда учился в институте, влюбился в западенку.
Звонить в Сиротино не стал. Еще поднимется переполох. Да и то, к телефону Миколе надо будет бежать на почту, а мобильником, как это сделал зять Пунтуса, сиротинцы еще не обзавелись.
Никиту разбирало ревнивое любопытство: неужели и тут Микола его обогнал? Он считал себя старшим по возрасту — родился на два часа позже, но уже успел закончить институт. У Никиты за плечами только средняя школа да шестимесячные курсы дивизионных саперов. И с женитьбой никакой ясности: любовь к Юле отравлена ее флиртом с предпринимателем Блакитным. А дружеские чувства к Тамаре Калтаковой еще не гарантировали, что семейная жизнь у них сложится удачно. Тамара вела себя сдержанно — не раскрывала объятий.
«А Микола… Ну надо же!..» Спешит, обгоняет брата. И сам же Никита понимал: все это волнение — зряшное. Они оба живут головой, иначе уже давно женились бы и внуками порадовали бы родителей. А там как знать…Счастливые семьи начинаются любовью и держатся на взаимном душевном интересе. Но пока что на пути любви было столько преград, что о семье и семейном счастье даже думать опасно. В будущем что-то изменится к лучшему, и тогда они, оба брата, вернутся к земле-кормилице. Ведь у братьев головы трезвые, а руки работящие.
Капитан-контрразведчик не спешил знакомить Никиту с загадочной землячкой. Хотя уже первый разговор стал бы разгадкой: имеет ли его брат Микола к этой женщине какое-либо отношение?
Пока Никита пребывал в неизвестности, капитан встретился со своим агентом, постоянно проживавшим на Слобожанщине. Агент посетил Сиротино, точно установил: да, есть такой человек — инженер Николай Перевышко, в настоящее время работает мастером по ремонту бытовой техники. Если женщина имела в виду именно этого Перевышку, то может ли он быть полезным для разведывательных органов России? Проще говоря, через наемников, промышляющих заказными убийствами, узнать, готовят ли террористов на Западной Украине, а если готовят, то в каких учебных центрах?
Беседуя с капитаном-контрразведчиком, Никита почувствовал, что это не просто помощь, это уже политика, которой должны заниматься профессионалы, а не мастера по ремонту бытовой техники.
И Никита решил: этим брат заниматься не будет, и нечего его втягивать не в свое дело.
О том прапорщик так и заявил.
— Понятно, вы отказываетесь помогать нашим органам. — В словах капитана слышалось разочарование.
— Поймите меня правильно, — говорил Никита, уже испытывая тревожное волнение. — Я — гражданин России, он — гражданин Украины. Формально он для меня — иностранец.
— Но он ваш брат! И вы на него должны воздействовать.
— С таким успехом он может воздействовать и на меня.
— Это почему же?
— А мы близнецы.
Никите хотелось весь этот разговор перевести на шутку, но капитан цепко придерживался схемы, которую начертал ему майор «Два нуля»: коль представилась возможность — не упускай шанс. И это злило Никиту. В армии ходили разговоры, что советскую власть предали комитетчики. Не стало советской власти — не стало и великой державы. За советскую власть сражались Перевышки, и не одно поколение. Отец передал своим сыновьям наказ дяди Андрея, павшего от пули бандеровца. А Степану Бандере на Западной Украине уже ставят памятники, улицы и площади называют его именем.
«Пока жива советская власть, — писал дядя незадолго до своей гибели, — нас никто не одолеет: ни германские фашисты, ни местные бандиты. Советская власть дает нам уверенность в завтрашнем дне. Без такой уверенности мы из нужды не выберемся».
Для Никиты письмо дяди Андрея стало завещанием.
— Так вы мне покажете землячку? — обращался Никита к капитану, заинтригованный возможностью встречи с девушкой с Западной Украины. В том, что она знакома с Миколой, он уже не сомневался. А через день он объявил:
— Не сегодня завтра рота вернется на передний край.
Капитан неохотно пообещал:
— Хорошо, я сообщу майору. Может быть, вы в ближайшее время встретитесь.
Он позвонил по мобильнику, но майор не отозвался.
— Его, видимо, в городе нет.
— Он в штабе.
— А наш «объект» там же?
— По всей вероятности, да.
Капитан что-то скрывал. Никита не настаивал на встрече с майором, чтобы тот дал разрешение на свидание с землячкой. Для этого, он считал, будет достаточно присутствия контрразведчика.