Предчувствие смуты
Шрифт:
В кутерьме событий многое забылось… А года три назад капитан вернулся из Москвы. Там, на вещевом рынке, встретил он спасенного. После ухода сороковой армии из Афганистана бывшему связнику особого отдела удалось попасть в Москву, поступить в Университет дружбы народов. Здесь он женился. И вот уже столько лет зарабатывает на жизнь мелкооптовой торговлей.
— Ваша пациентка в четвертой палате. Но там у нее гости.
Никого посторонних у нее не должно быть, разве что майор «Два нуля», но у него других дел предостаточно. И капитан на всякий случай спросил:
— Кто?
— Врач Калтакова и прапорщик Перевышко.
«Пусть пока пообщаются без меня, — решил капитан. — Миколу покажем завтра». Соломию нужно было морально подготовить. Для Миколы это уже не будет неожиданностью — брат, по всей вероятности, его предупредил, убедился, что Соломия не самозванка. Никита не признался брату, что его невеста готовится рожать. Могли быть всякие догадки, но несомненным оставалось одно: ребенок не Миколы.
И пока в четвертой палате гости общались с Соломией, капитану удалось поговорить с дежурным врачом. Прежде всего, он спросил о самочувствии беглянки.
— Неважное, — сдержанно ответил врач. — Женщина пережила стресс, которого никому не пожелаешь. Били ее, как не бьют даже скотину. Видимо, масхадовцам наемница крепко насолила…
— Не насолила, а оставила с носом, — сказал капитан. — Их лазутчики больше месяца ждали момента, когда на переднем крае покажется русский генерал, главный комендант Чечни. Масхадов поклялся Аллахом и памятью правоверных предков, что в ближайшее время этот хитрый русский начальник будет ликвидирован.
— Там, видимо, было что-то личное, — высказал свою догадку врач.
— Семейное! Поймали его родственника. А Масхадов — сразу ультиматум: отпускай, комендант, иначе тебе голову отрежем.
К угрозам Масхадова комендант остался равнодушен, в переговоры не вступил, отправил родственника по этапу, туда, где отбывали срок матерые уголовники. Среди них нашлись и те, кто в свое время пострадал от Масхадова. Вот они над его родственником и устроили самосуд. Не помогла даже клятва Аллаху. Но, главное, спонсоры отказали Масхадову в очередном транше. И это его взбесило окончательно.
Была надежда на московскую диаспору, но там уже поняли, что никакой самостоятельной Ичкерии не получится… Много льется русской крови, не меньше и чеченской…
— Мне знакомо упрямство Масхадова, — признался дежурный врач. — Я когда-то с ним служил в одной дивизии. Если ему чем-то не нравился подчиненный, он его преследовал, пока беднягу не переводили в другую часть. Масхадов и земляков не очень жаловал. Хотя надо отдать ему должное — он не преследовал мусульман. По гарнизону ходили слухи, что подполковник Масхадов тайно совершает намазы; переодевшись, ездит за сотню километров в облюбованную им мечеть.
— И об этом не знало командование?
— Может, и не знало, — сказал капитан. — За своими офицерами в своей стране слежка не велась.
Врач усомнился:
— Мне что-то не верится. Ведь он был членом партии, выступал на собраниях, произносил правильные речи, своевременно платил членские взносы.
Капитан Замойченко, выслушав доказательства в пользу добропорядочности бывшего советского командира Масхадова, чуть ли не расхохотался. Со своей стороны заметил:
— Недавно на Украине проходили выборы. Избирали президента. Две самые крупные партии выставили своих кандидатов. Одного кандидата поддерживало большинство избирателей Восточной Украины, второго — большинство Западной. Ведь Украина все еще расколота по этническому признаку — по существу, это два народа со своей сложной историей. Не успели они сблизиться, сродниться — их опять заставили враждовать. На какое-то время помаранчевый цвет стал ядовитым. И вот этот яд расползается на всю Украину. И не исключено, мы будем врагами…
— Но это не яд! — горячо возразил доктор.
— А что же, по-вашему?
— Дурость.
— Если дурость практикуется на государственном уровне, она ядовита, — твердил капитан. — Вот вам свежий пример из украинских президентских выборов. На Украине один очень богатый капиталист, не афишируя себя, в равной степени финансировал обоих кандидатов.
— И этого избиратели не заметили?
— Нынешний избиратель ленив, со своим протестом всегда опаздывает. Народ узнал потом, когда выборы уже состоялись.
— Кто-то незаметно для наивных чеченцев финансирует и Масхадова, — высказал свое предположение дежурный врач и тут же спросил: — А финансирует кто? Ближневосточные шейхи? Или Америка?..
Врач не ответил, а капитан промолчал. Не стали уточнять.
— Когда я был при погонах, — после длинной паузы отозвался врач, — в госпитале чего только не наслушался!
— А в больнице? — допытывался капитан. — Русский человек, неважно, при погонах он или без погон, всегда помнит о своем предназначении.
— А если не помнит или не желает помнить? В России непомнящих уже не один миллион. Память им отбивают водка и наркотики.
Подполковник понимал, что капитан — грамотный специалист, но все еще в плену армейских стереотипов. И это его абстрактное предназначение никого за душу не тронет. Поэтому, считал он, — лучше и не внедряться в дебри большой политики, — все равно ее делают не в госпитале и не в больнице. А если кто-то решится критиковать, то надо иметь предельно трезвую и умную голову, и множество надежных и крепких рук, потому что, как доказывал один великий ученый, самая действенная критика — критика оружием. А действенное оружие, как известно, — обоюдоострое. Оружие приводит к власти. К сожалению, власть чаще всего оказывается в руках проходимцев, умеющих произносить правильные речи…
«Как долго русский человек будет обманут?» Об этом спрашивали себя два русских офицера — один уже в запасе, другому еще служить и служить, если не наскочит на чеченскую пулю.
Два человека доказывали друг другу, что нынешний Северный Кавказ — заноза России, и появилась эта заноза не без содействия Запада.
— А Западу зачем он — Кавказ? — спрашивал один.
— Нефть, — отвечал второй.
— И из-за нефти такая поножовщина?..
Дежурный врач взглянул на собеседника, как на оракула, который безошибочно предсказывает будущее. «Наверное, — подумал он с завистью, — только таким офицерам, как Игорь Замойченко да майор “Два нуля” доподлинно известно, что творится в высоких сферах российской политики».