Предел прочности
Шрифт:
Я специально мариновал их, истязал молчанием — никто не посмеет ничего сказать первее меня. Даже Адриан стоял тихо, хотя я почти слышал его душевный позыв поскорее приступить к действиям.
— Килиан, — спокойно произнес я, глядя прямо на рыжеватого крепкого мужчину прямо перед собой.
Он так и стоял с моей заточкой в заднице — она впилась в кожу намертво. Кровь тремя хаотичными струйками стекала вниз по его левой ноге и смешивалась с мыльной водой внизу. Его шея, по обхвату напоминающая икру, была напряжена, ровно также, как и массивные плечи.
—
— Какая была задача? — руки были скрещены на груди и голос оставался пугающе спокойным и холодным. Я был расслаблен и это, как утверждает Доминик, мое самое страшное состояние.
— Изгадить офис ФБР, — приглушенно ответил он, но я слышал нотки боли в его голосе.
— Еще.
— Подложить наши заготовленные личные дела несуществующих членов Мексиканской мафии.
— Что доложил ты Доминику после завершения дела? — я дернул вниз одной рукой, оголяя остро заточенный нож, который цивилизованные люди используют для резки хлеба — он имеет зазубрины.
— Все сделано, — он сглотнул и я увидел, как скуловая мышца на его лице немного дернулась.
Адриан резко развернулся и ударил по перегородке с ноги. Пластиковая белая стенка треснула и он добил ее еще раз, и еще раз, пока она не прогнулась и не упала. Он наступил на нее и тут же вмазал по лицу стоящему в другой кабинке Эндрю, который и так дрожал от страха, а теперь лежал на скользком полу, сжимаясь калачиком. Адриан ударил его по ребрам с десяток раз, издавая свой фирменный психопатический смех.
— Что ты должен был доложить Доминику? — спокойно спросил я, не перекрикивая эйфорию Адриана. Мои глаза все еще были прикованы только к несуразному лицу Килиана.
— Что мы уничтожили компьютеры ФБР, — наконец ответил он после затяжной паузы, — но мы просто не успевали, Кас, понимаешь? Эта сучка среагировала слишком быстро и группа агентов бежала к нам. Просто не хватило времени.
— Я спросил почему вы не выполнили мое указание? — я подошел ближе, — вопрос был лишь в твоем докладе. Ты четко написал о том, что задание выполнено, а сейчас я узнаю, что это неправда. И твои люди ни слова не сказали никому из нас о том, что вы провалили операцию, — я встал вплотную к нему и покрепче взялся за ручку ножа, — рыба гниет с головы.
Резким, стремительным ударом я отрезал ему член. На мое лицо хлынул поток слюней, слез и он согнулся пополам, издавая при этом истошный крик боли и отчаяния. Кровь не заставила себя долго ждать — поток хлынул на пол, на мои кроссовки, его ноги. Вновь я ощущал себя сторонним наблюдателем: все вокруг меня чувствовалось, как проекция. Глаза и сознание фиксировали только яркий красный цвет на фоне белого кафеля и таких же стен.
Это было так эстетически красиво, что мне хотелось запечатлеть этот союз красок. В такие моменты я остро нуждаюсь в остановке времени. Просто чтобы успеть срисовать это, запомнить, рассмотреть и поиграть, как маленький мальчик, который впервые
Я смотрел на эту картину буквально несколько секунд, но для меня время замедлилось — последствия дереализации. Я твердым шагом подошел к следующей кабинке, в которой стоял низенький и полный бородатый солдат, точнее уже бывший солдат.
— Напомни какое наказание следует за промах? — я слегка наклонил голову вбок.
— Смерть, — твердый голос прозвучал решительно и громко. Его лицо было серьезным и он понимал свою участь. Я оценил его выдержку и то, что он не хнычет и не пытается оправдаться — умрет как член фамилии, а не подзаборный щенок.
— Вот и убей себя, — я протянул ему нож лезвием вперед.
Его рука не дрожала, только излишне напряженное тело выдавало страх. Он взял нож, посмотрел наверх, что-то причитая себе под нос, и держась двумя руками за рукоятку, вогнал себе нож прямо в татуировку, ровно в заглавную букву М. Я подождал пока тело обмякнет, смотря только на кровавый отпечаток ладони с черной торчащей рукояткой. Красиво. Все-таки убийства — недооцененное искусство.
Пока я расправлялся с этими двумя, Адриан убил остальных трех: среди них были братья близнецы и он заставил одного убить второго. Как обычно он отсек палец и положил его себе в карман, предварительно завернув в вонючую серую тряпку, которая лежала на раковине.
Один Килиан остался жив и мы не будем его добивать — он изгнан из фамилии и сам это осознает. В тюрьме для нас нет хуже приговора — теперь каждый сможет делать с ним все, что захочет. Каждый будет вымещать на нем злость на всех нас, поэтому я думаю, что он совершит самоубийство раньше захода солнца.
Мы спокойно вышли из душевой и быстрым шагом отправились в нашу камеру. С одним делом я разобрался, но не все цели выполнены. Я четко решил действовать по своему плану и не намерен отступать.
После дерьмового ужина в виде жесткой говядины и холодных слипшихся спагетти, мы сидели в камере и просто отдыхали. Марко и Дом играли в карты, Адриан лежал неподвижно и смотрел наверх — одно из его любимых занятий, я читал книгу ацтетского философа, помечая мудрые мысли грифелем от карандаша. Армандо молился около своей койки. Меня всегда удивляла это, ведь очевидно, что дорога в рай нам закрыта навсегда.
Обстановка была спокойной, словно утром нас не унижали физически и морально. Мы просто занимались своими делами до отбоя, как и положено всем заключенным. Впервые за долгое время камера не кипела от мозгового штурма по очередному делу. Даже как-то непривычно.
Армандо с кряхтением поднялся с колен, поцеловал Библию и приложил ее ко лбу. Поставив книгу на полку, он подошел к двери и начал орать, что хочет отлить — сегодня дежурил не Педро, с ним разбираются из-за выключенных камер и совершенного в душевой убийства, поэтому привилегий у нас нет.
Ему грубо скрутили руки, опустили корпус вниз и повели в сторону туалетов, предварительно заперев решетку и дверь на ключ. Ровно в эту же минуту я отложил книгу в сторону, Адриан резко вскочил с койки и спрыгнул вниз, садясь рядом с Домом, который в свою очередь достал телефон из тайника.